Без рубрики

Парк ледникового периода Об истории строительства и реконструкции подъемников системы NORDPARK в Инсбруке

Неслучайно Инсбрук, главный город Тироля, называют столицей Альп. Очарование средневековья, монументальность императорской эпохи, университетская зажигательность, гордость дважды олимпийского прошлого – и все это на фоне завораживающей своим величием и близостью горной панорамы Нордкетте.

[thumb]/files/u11/40c4c1d4ad75ba06962d18023052872f.jpg[/thumb]Посадочная площадка станции «Loewenhaus» приподнята над землей, являясь композиционным продолжением моста через Инн. Фото : М.Ильевская

Этот уникальный коктейль обеспечил небольшому Инсбруку давнюю туристическую популярность и, как следствие, активную архитектурную жизнь, которая в начале XXI века обернулась для 120-тысячного города строительным бумом. В силу специфики географического положения, зажатости в котловане между горами, Инсбрук сравнительно медленно растет вширь, и архитекторы сталкиваются здесь с нелегкой задачей проектирования в уже сложившейся среде. В последние годы в городе реализовали свои проекты Д.Перро (здание Ратуши), Б.ван Беркель (Главная трансформаторная станция), Д.Чипперфильд (в строительстве центральный универмаг), видные австрийские архитекторы Х.Тезар, К.Баумшлагер и Д.Эберле, Р.Коберл.
Имя же Захи Хадид знакомо, наверное, большинству инсбрукцев: трамплин Бергизель, построенный ею в 2002 г., стал современным символом города, участником Кубка Четырех Трамплинов и просто приятным местом встреч в кафе-панораме. А в декабре 2007 г. в Инсбруке появился второй объект всеобщего внимания от Хадид – первая секция подъемников системы НОРДПАРК – Хунгербургбан. Его появлению предшествовала история длиною в век…
Один из дальновидных предпринимателей, Себастьян Кандлер, в 1903 г. купил обширный участок земли с отдельными строениями на отрогах Нордкетте, на 300 м выше центра города, и инициировал развитие этого участка (называвшегося жителями «Хунгербург») как зоны отдыха. Подчеркивая необходимость соединения поселения с городом, он выступил с предложением строительства подъемника как «обычного» транспортного средства. Но планы Кандлера – пионера инсбрукского общества иностранного туризма – были более далекими: перспективность горного туризма становилась все очевиднее…
И вот в 1906 г. в Инсбруке торжественно открывается один из первых в альпийском регионе электрический рельсовый подъемник с канатной тягой – Хунгербургбан. Инженеры Риль и фон Майнонг – авторы технической и градостроительной концепции, согласно которой сооружение сочетает в себе две функции, начинаясь как мост через Инн и оканчиваясь как фуникулер с углом подъема 48°. Красивое чудо техники, моментально став популярным, заняло место на всех открытках.
Но стремление человека покорить высоту неутолимо. И в 1928 г. открываются вторая и третья секции подъемников из Хунгербурга на Нордкетте, открывая доступ к вершине Хафелекар (2 269 м над ур. м.). Проект трех станций Нордкеттенбана принадлежит архитектору Францу Бауманну – австрийскому представителю течения «Neues Bauen», которое в местных условиях приобрело самобытные черты и идеологию, центральным пунктом которой стал поиск гармонии между функциональной чистотой, новейшими архитектурными средствами выражения и окружающим альпийским пространством (в широком смысле: его ландшафтом, климатом, культурой, доступностью и открытостью людям). Интересно отметить, что этот манифест остается до настоящего момента критерием для оценки региональных объектов. Так, именно с этих позиций присуждается с 1992 г. основная архитектурная премия Европейского Альпийского пространства – «Neues Bauen in den Alpen». И особенно позитивно, что подобный взгляд характерен не только для профессионалов, но и для населения (уже с точки зрения соответствия родной среде), то есть любое архитектурное сооружение проходит своего рода двойной «тест на агрессивность» .
Оба подъемника профункционировали весь ХХ век, периодически претерпевая технические обновления, пока в начале XXI века власти Инсбрука не решились на их радикальную реконструкцию. Все три секции были объединены в систему NORDPARK (так называется спортивный регион на вершинах Нордкетте); для инвестирования проекта и его последующей эксплуатации была выбрана схема PPP (Privatе Public Partnership), предусматривающая участие государственных (земля Тироль и город Инсбрук в лице Nordkettenbahnen GmbH) и частных (концерн STRABAG) компаний. Проект реконструкции станций Ф.Бауманна, находящихся под охраной как памятник архитектуры, предусматривал их приспособление к новому оборудованию с полным сохранением зданий и расширением подходов к ним. С этой задачей минималистично и деликатно справилось в 2006 г. инсбрукское бюро Schloegl & Suess Architekten. А вот первую секцию – Хунгербургбан – ожидали более серьезные перемены: остановка старого подъемника, полная перетрассировка (поскольку раньше нижняя станция находилась достаточно далеко от центра, с целью наращивания посещаемости начальную станцию в новом проекте перенесли ближе), обеспечение ультрасовременной техникой (фирмы LEITNER) и новый дизайн комплекса – от бюро З.Хадид.

[thumb]/files/u11/0bce19f5114a340109557d1cb3922bde.jpg[/thumb]
Около станции «Hungerburg» особенно выразительны элементы благоустройства – тротуары, парапеты, «выплескивающие» динамику сооружения на подходы к нему. Фото : М. Ильевская

Открытие подъемника состоялось в декабре 2007 г. И снова, как 100 лет назад, любопытные туристы осторожно ступают на сверкающие подножки, чтобы прокатиться на плато Хунгербург, но уже с чувством, что они поднимаются к площадке запуска космического корабля. А как же «тест на агрессивность»? Применимы ли идеалы альпийского конструктивизма к первому реализованному детищу «ледникового периода» в творчестве Хадид – периода текучих рафинированных форм, подвластных разве что ледяному компьютерному разуму? Попробуем посмотреть внимательнее.
Первая станция “Congress” расположена в парке Хофгартен вблизи исторического центра Инсбрука и здания Конгрессхауза; отражающая деревья поверхность перекрывает подземное пространство, откуда подъемник начинает движение подобно метро. У берега Инна он выныривает у станции “Lowenhaus”, поднятой над землей и решенной как одно целое с двухопорным вантовым мостом, напоминающем о «мостовом прошлом» Хунгербургбана. За рекой вагон начинает двигаться в гору (особая конструкция подвески позволяет такую смену угла) и попадает в наклонный тоннель под лесным массивом. И снова выход на поверхность – станция “Alpenzoo” – стеклянный столб коммуникаций, ведущий к прогулочным тропам вокруг инсбрукского зоопарка. Вертикаль станции вторит плотно обступившим стволам альпийских сосен… И, наконец, по крутой просеке фуникулер поднимается к последней, самой крупной станции “Hungerburg”, раскинувшей два асимметричных крыла над пассажирами, словно тормозя движение и выплескивая его в плавные линии тротуаров и висящей над склоном видовой площадки.
Наверное, правильнее было бы назвать павильоны нового Хунгербургбана объектами прикладного искусства, скульптурой, предназначенной для рассматривания со всех сторон и изнутри – и это то, что спасает их от ответственности архитектурного сооружения за активное воздействие на окружающую ситуацию. Небольшие размеры станций и их изолированное положение сужают радиус их визуального влияния: они не просматриваются ни из одной точки города. В то же время, находясь в непосредственной близости, зритель оказывается заинтригованным разнообразием ракурсов, изгибов форм, вызывающих в памяти ледяные ландшафты (особенно, если этот зритель – турист, перед потрясенными глазами которого последние несколько дней стоят бесконечные горные картины). Ведомый любопытством, словно ребенок перед аттракционом, он просто не может устоять против прогулки наверх – и, таким образом, архитектор провоцирует зрителя на знакомство с окружением, для которого в другом случае просто не нашлось бы времени, и осмотр Инсбрука ограничился бы «Золотой Крышечкой» и императорским Хофбургом.
Одновременно «текучий» характер станций вскрывает динамику содержащейся в ней функции, подтверждая, насколько благодатной может быть тема транспорта для архитектора, самой сутью творчества которой стал феномен движения, будь то движение фуникулеров или ледников.
Наряду с образностью важно отметить программную топографическую реактивность объекта: сценарий движения задает индивидуальное объемно-пространственное решение каждой из четырех станций. При этом, несмотря на взаимную отдаленность, они опознаются зрителем как части комплекса, поскольку их объединяет принципиальная идея навеса из термически формованного молочного стекла над некой бетонной структурой. Контраст этих двух материалов,а также система скрытых точек опор создают чувство парения или течения навеса над стабильным бетонным основанием. Эффект усиливается ночью, когда стекло подсвечивается наружными источниками света (световой дизайн разработала компания ZUMTOBEL). Черная сетка технологических швов позволяет прочитать сложную форму, подобно сетке компьютерных 3D-моделей. Четыре существа, четыре динозавра из одного семейства, принявшие разные позы…

[thumb]/files/u11/e749107c7b9759b368935e6d54eb751a.jpg[/thumb]
Ледяные чертоги станции «Hungerburg». Фото : М.Ильевская

Значит, все-таки можно говорить о попытке установить диалог этого футуристического сооружения с контекстом, а также сделать его посредником между зрителем и альпийской средой. Но не слишком ли буквален заявленный автором образ – ведь тирольцев не так просто сбить с толку искусственными глетчерами, особенно если они возникают на фоне реальных обожаемых гор. При первом взгляде сравнение действительно напрашивается само собой. Но чем дольше смотришь на обтекаемые сверкающие объемы, тем понятнее становится, что общим языком, на котором говорят с нами и новое творение бюро Хадид, и сверкающий вершинами мир, является язык иррациональности, нерукотворности. Можно удивляться причудливым линиям станций, но понять, как все это было задумано, невозможно (если не знать компьютерных программ для объемной визуализации). Можно в восхищении смотреть на отблески заходящего солнца на снежных вершинах, но понять этот мир в его планетарном масштабе, почему формы ландшафта именно такие, какими мы их видим, точно так же невозможно. Позволим себе предположить, что это именно тот ход, который, как ни странно, может сделать эксцентричную звезду современной архитектуры наследницей альпийского «Neues Bauen». Вспомним: функциональная чистота, новейшие выразительные средства в гармонии с альпийской средой во всех ее проявлениях. Еще многое нужно сделать, чтобы технологии позволили добиться «нерукотворного» качества в реализации (по этому поводу много критических замечаний в европейской прессе: невозможность на сегодня четко изготовить сложнейшей кривизны стеклянные пластины привела к издержкам, заметным огрехам в строительстве). Но ход сделан – и миры соединены: белоснежная вещь в себе, виртуальный ледник становится нашим проводником, оставляя звездную роль великолепной Нордкетте.

Мария Ильевская

Отправить ответ

avatar
  Подписаться  
Уведомление о