Триггерный эффект депрессии? / Новые имена или новое поколение? Заметки на полях выставки «Арх-Москва-2009»

О ТРИГГЕРНОМ ЭФФЕКТЕ
Г.Менш, вслед за Й.Шумпетером изучавший поведение длинных циклов Кондратьева, вывел такую закономерность: в депрессивной фазе, разделяющей последующий и предыдущий технологические уклады, срабатывает т.н. триггерный эффект. Иначе говоря, кризисные периоды характеризуются не только и не столько «отрезвлением-очищением», сколько стимулированием инновационного процесса, точнее – легитимизацией уже проклюнувшихся инноваций, переводом их в стадию экспериментального образца, что обеспечивает технологический прорыв.
Инноватика является неотъемлемой, если не главнейшей частью архитектуры. Следует ли из этого, что она вписывается в эту социально-технологическую логику?

Датская выставка «Моменты архитектуры».
I место в номинации некоммерческих экспозиций.

Нисколько не оспаривая основного тезиса, подкрепленного серьезными исследованиями и громкими именами, хочется спросить, часто ли именно архитектура оказывалась на острие прогресса? Специально этим вопросом я не занимался, могу поделиться ощущением, что архитектура по природе своей консервативна и медленна, особенно по сравнению с современными процессами в науке и технике, поэтому, как правило, с запозданием воспринимает достижения как в технической области, так и в культурной и социальной. Это, кстати, не всегда недостаток. Инновации в архитектуре (а не в оборудовании зданий), как, например, инновации в одежде, при всем разнообразии ходят вокруг одного и того же – человеческого тела и его потребностей, а тут давно ничего нового не случалось. Повторю вслед за Коолхаасом, что больше всего повлияли на архитектуру в последние 50 лет эскалаторы и кондиционирование воздуха .
Этот сюжет мог бы стать темой отдельной публикации. Сегодня же хотелось бы сосредоточиться на более близких к человеческому масштабу процессах в нашей архитектурной практике и профессиональной среде, которые демонстрирует выставка.

Действительно, архитектура (в отличие от отдельных разделов архитектуроведения) вряд ли может рассчитывать на лидирующие позиции в научно-техническом прогрессе, в том числе в рамках шестого, нанобиотехнологического цикла. Тем не менее, по С.Глазьеву, отрасль строительных материалов в отличие от собственно строительства демонстрирует «умеренные» восприимчивость и готовность (в его модели, два ведущих параметра) к использованию нанотехнологий (напомню: в последние годы мы все чаще слышим о разработке и производстве материалов с заданными свойствами) и, в конце концов, должна войти в число т.н. несущих (с акцентом не на становление, но на распространение) отраслей нового технологического уклада.
Однако речь о другом. В России окно инноваций если и открывается, то на весьма ограниченный срок – надо думать, не больший, чем продолжительность фазы депрессии. Так что следовало бы поднатужиться и успеть проскочить с максимально объемистым инновационным пакетом, включающим как инновации в строительно-технологической сфере, так и в – что не менее важно – области территориального планирования, градоустройства, типологической сфере, прежде всего в жилищной, и др.
Как известно, о переводе экономики с топливно-сырьевого на инновационный путь развития с «высоких трибун» говорится уже несколько лет. Хотя и к борьбе с коррупцией апеллируют как минимум десятилетие…

О ЦЕЛЬНОСТИ
Придя на выставку, многие ожидали увидеть если не крупный разор и запустение, то, по крайней мере, видимые рефлексы происходящего за стенами ЦДХ. Но, как ни странно, кризис если и оказал отрицательное влияние, то исключительно на объем экспозиции, да и то, в основном, «смежных» разделов. Скорее наоборот, выставка обрела цельность и, я бы сказал, когерентность, векторную определенность – благодаря тому, что главная тема – «Next» — пронизывала экспозицию насквозь – с первого по третий этажи.

На «Арх-Москве» пока сказывается инерция строительного процесса, большинство проектов и построек относятся к прошлому году. Заметно и тревожно отсутствие небольших фирм, которым участие в выставке стало, скорее всего, просто не по карману, коммерческая архитектурная экспозиция свелась примерно к 20 стендам. Конечно, цельность от этого выиграла, но не хочется думать, что только у этих двадцати есть заказы. Ведь большие бюро растут из малых. Сейчас между крупными и известными бюро и новыми именами зияет пугающая пустота.

ГЛАВНАЯ ТЕМА
помимо раздела «Новые имена», включавшего 24 отобранных кураторами1 работы из 176 присланных молодыми (до 33-х лет и получившими диплом до 2007 г.) архитекторами, а также работ-победителей недавних архитектурных конкурсов, пунктиром через выставку проходили дипломные проекты из Москвы, Питера, Казани, Самары и др. В своем большинстве в них легко опознавался почерк руководителей. Дипломники А.Боковой отталкиваются от распространенных в быту плетено-ткано-слоисто-ячеисто-сетчатых структур, подстраивая их под функцию. Сюита дипломов по развитию правобережных территорий Калуги под руководством Г.Айхнера также исходит из первичности формообразующих импульсов. Без труда прочитывалась рука мастера в проектах многофункционального комплекса на месте Щелковского автовокзала (И.Чиркин, рук. А.Савин, М.Лабазов, А.Чельцов), реконструкции территории ЦДХ и жилого района в Ереване (Н.Переслегин и Р.Аракелян, рук. А.Некрасов), научно-исследовательского и образовательного центра нанотехнологий (О.Банчикова, рук. В.Плоткин).
Что касается старшего поколения, образовавшего «Новые имена», то оно успело сформировать собственные творческие позиции. Однако эти позиции не складываются в консолидированный ответ поколения на вызов времени в силу своей разнонаправленности, разновекторности. Дело не в географическом разбросе (от Веймара и Лондона до Иваново и Тюмени) или жанровом разнобое (от урбанистики до перфоманса), а в изначальной несводимости профессиональных взглядов на мир: кто-то выстраивает творческую стратегию от исследования социальной реальности (Е.Фрейдин, Н.Чернышова, Н.Сухова), кто-то исходит из первичности формы (А.Берзинг, С.Филимонов, Р.Керимов), кто-то опирается на экологические и природоохранные императивы (Т.Шабаев).
Участники раздела «Новые имена» в ходе выставки приняли участие в конкурсе Авангард, организованном Проектом Россия и фондом Русский авангард. По результатам клаузуры, темой которой являлся гараж на 400 мест с сопутствующими произвольными функциями, были выявлены четверо победителей. Они будут участвовать в работе над проектом конкурса для Биеннале в Роттердаме, после чего будет избран лучший молодой архитектор России. Искомая четверка – Н.Зайченко, Н.Сухова, Ф.Дубинников, А.Берзинг. И вновь – исключительное разнообразие творческих установок, принципиальная невозможность сведения их под зонтик единой профессиональной идеологии – от россыпи концептов-архетипов (Н.Сухова) до социально-функционально мотивированного всматривания и подправления повседневности (Н.Зайченко), от технологических озарений, радикально трансформирующих привычную образность (Ф.Дубинников), до самозабвенно-самоцельного форм-файндинга (А.Берзинг). Такая мозаичность креативных устремлений – отличительная черта поколения next.

Разнообразие подходов, которое продемонстрировала экспозиция, — во многом заслуга кураторов. Понятно их желание сделать интересную выставку и показать разные жанры. Наверное, единство поколения проявляется сегодня не в архитектуре как таковой.
Не в меньшей степени, чем творческие направления, поколение определяет биография. Биографии кураторы не отбирали. Я внимательно прочел все таблички с c.v. участников и обнаружил много сходства. Но, во-первых, чего я не обнаружил: кто у кого учился. Для рассказа о молодых людях, недавно защитивших диплом, упомянуть учителей было бы естественно. Можно счесть это недоработкой кураторов, а можно тревожным звонком для образования: личность преподавателя котируется меньше диплома. Хочу хотя бы отчасти восстановить справедливость: двое из московских участников конкурса (они же финалисты) – Н.Зайченко и Ф.Дубинников – выпускники Мастерской экспериментального учебного проектирования МАрхИ.
Второе: все стажировались или работали в лучших архитектурных бюро Москвы — как «старых»: «Меганом», «Резерв», «Архитекторы Асс», так и относительно «молодых»: ДНК, BUROMOSCOW, BERNASCONI, реже за границей. Это принципиально важно: запущен механизм преемственности, передачи опыта, который был прерван в начале — середине 90-х, основа, питательная среда всякой профессии и профессионального сообщества. Причем передача опыта происходит как во времени, так и в пространстве, в московских бюро стажировку проходят и архитекторы из других городов России. Старшим есть, что сказать молодым, и молодые признают ценность этого опыта. Существенной частью этой механики отбора и роста являются конкурсы, семинары и выставки, в которых новое поколение архитекторов активно участвует.
Чего еще не увидел в биографиях – преподавания (на 24 лауреата только 2 исключения). Особенно это заметно на фоне зарубежных коллег, для которых преподавание именно в начале карьеры является общим местом. Во всем мире школе нужны новые идеи, свежие мозги и энтузиазм. Нашей школой пока новые таланты не востребованы, подождем, пока поседеют. Кроме того, конечно, в условиях изобилия проектной работы, академическая карьера с крошечной зарплатой еще менее привлекательна.

В экспозициях учебных мастерских из МАрхИ (Е.Асса – Н.Токарева и А.Ермолаева) и СГАСУ (С.Малахова – Е.Репиной),
по сути, анатомирован собственный творческий метод.
И здесь – «разбегающиеся вселенные».

ВТОРОЙ ПУНКТИР
Дополнительным аргументом, подтверждающим факт диверсификации профессионального дискурса, могут служить экспозиции трех отобранных кураторами учебных мастерских: двух из МАрхИ – Е.Асса – Н.Токарева и А.Ермолаева, одной из Самарского государственного архитектурно-строительного университета – С.Малахова – Е.Репиной. Учебная методика Е.Асса, предполагающая аналитическое разъятие объекта, а точнее – контекста в широком смысле, в который он погружен, и последующий основанный на акцентировании конкретной проблемы синтез, что наглядно иллюстрируют представленные на выставке три версии реконструкции территории ЦДХ – экспансионистская (Полигон), ландшафтная (Пла(р)тформа) и интравертно-медийная (НоТрДОМ), обнаруживает очевидное отсутствие точек пересечения с архитектурно-педагогическими программами тафа и самарцев. У последних внешнее сходство, скажем, домиков из «Города холостяков» и объектов «ручного делания» от таф, обнаруживается без труда – скептическое отношение к авторскому началу, предрасположенность к применению objets trouvees, спонтанность, случайность, эскизность формы, тем не менее, по оценке А.Ермолаева, исходные установки противоположны: если у тафа в основе творческого метода лежит иррационально-внеутилитарное восприятие мира, то у их визави – наоборот, несмотря на склонность к мифологизму превалирует рационально-прагматический подход, ориентация на решение проектной задачи. Хотя, на наш взгляд, обе команды – и С.Малахова – Е.Репиной, и А.Ермолаева – намеренно дистанцируются от реальной практики, которая – они отдают себе в этом отчет – не может не подмять под себя бережно выращиваемые ими ростки профессионального самостояния.

Прежде всего, бросается в глаза: на главной архитектурной выставке страны (где около двух десятков архитектурных вузов и кафедр), посвященной молодым архитекторам и студентам, всего 3 (три) образовательные концепции: МЭУП, ТАФ, Малахов. Катастрофически мало. Причем это не институты как таковые, а отдельные очаги внутри них. Что будем показывать через два года?
Во всех экспозициях проявляется вечный парадокс выставки об образовании: что показать, процесс или результат. Вроде бы главное в учебе — процесс, задача школы – не производство проектов, а воспитание студентов. Но в зрелищности выигрывает сделанный проект. В этом смысле выделяется выставка МЭУП, где авторы сделали ставку на результат. Стилистически и по духу эта экспозиция гораздо ближе к работам лауреатов молодежного конкурса, чем две другие. Кроме того, здесь отчетливо прозвучала тема социальной и культурной ответственности, не так часто появляющаяся в работах молодых архитекторов.
Вопрос, поставленный в начале раздела, относится и к представленным на выставке дипломным работам: в какой мере они представляют школу (и как институцию, и как метод), в какой личный успех того или иного студента и преподавателя. Конечно, тема выставки не школы, а имена, но хочется за деревьями видеть лес. Из сходства могу отметить, что лучшие дипломы (из выставленных) получаются, на мой взгляд, под руководством практиков: В.Плоткина, Ю.Григоряна, М.Лабазова, А.Чельцова и А.Савина. Но даже в этом ряду особняком стоят работы, выполненные под руководством А.Боковой. В них тщательно прослежен механизм порождения формы. В нашей школе это большая редкость, как правило, процесс формотворчества основывается или на некритическом заимствовании или на «озарении», не нуждающемся в объяснении.

АРХИТЕКТУРНЫЙ РАЗДЕЛ
выказывает относительную стабильность в нынешней нелинейной обстановке. Вплоть до сохранения общей диспозиции с закреплением «своего места»: не за всеми, конечно, но хотя бы за некоторыми. Скажем, за бюро Т.Башкаева с ожидаемой от него техноизобретательностью, «Поле-дизайном» В.Савинкина и В.Кузьмина с их брызжущей через край инвентивностью, бюро «Меганом» с его интеллектуальной изощренностью и рафинированной экспоподачей.
Раздел «Архитектор года» переехал на козырное место у входа на второй этаж. С.Скуратов не преминул обыграть это обстоятельство посредством титанического скошенного портала, буквально затягивающего посетителя в его павильон. Внутри – родное и близкое, эскизы и проекты, снаружи – постройки, мир, испытывающий корректирующее воздействие со стороны города, заказчиков, властей.
ГОСТИ Главные среди зарубежных экспозиций – итальянская выставка «Сады из камня», организованная ICE, и две датские – «Моменты архитектуры» и «По городу на велосипеде». Архитектор Ф.Луккьезе технично встроился в вытянутый пассаж бокового зала посредством сбивки-зигзага цепочки павильонов, представительствующих от разных провинций Италии – от Тосканы и Венеты до Сицилии и Сардинии – лидеров в деле добычи и обработки камня. Каждый из них отличает своя образность, откликающаяся на особенности местного ландшафта, дендрологического состава и т.п.
Датские выставки – проблематизирующие, центрированные на концепте устойчивости. Дом-обзорная площадка, врезанная в холм, мобильный деревянный блок-контейнер, предназначенный для работы на выезде, на природе, фабрика по производству композитных материалов из стекловолокна, одетая в «родную» инновационную стекловолоконную оболочку. Дизайн павильона – сложенные «всухую» деревянные ящики из-под фруктов – рифмуется с экокорректным содержанием. Вторая экспозиция – ни больше, ни меньше гимн велосипеду; они представлены каждый в отдельном павильоне-палатке, со своим рестайлингом и сопутствующей легендой.
Более развернутое пояснение практически по всем сюжетам, включая способы интеграции велосипедных маршрутов в транспортно-пешеходную структуру города, датские архитекторы дали на лекциях. Был и «День Италии» — с лекционным курсом от четырех итальянских мастеров, всестороннее представивших тему взаимодействия традиции и новаторства. Наконец, от архитектурных звезд на этот раз представительствовал М.Сафди, приглашенный журналом AD, помимо всемирно известных работ – «Хабитата-67» в Монреале и мемориала жертвам холокоста Яд Вашем в Иерусалиме – он рассказал еще о десятке объектов, однако изначальная пара так и осталась непоколебленной с точки зрения архитектурного качества.

ПОСТСКРИПТУМ
Возвращаясь к меншевскому триггерному эффекту депрессии как к исходной рабочей посылке: окончательные выводы можно будет делать лишь на следующем историческом этапе, в начальной фазе нанобиотехнологической волны, спустя десятилетие, однако сегодня можно констатировать первые позитивные симптомы пусть и вялого, но реагирования профессионального сообщества на внешние воздействия, стремление выйти за предписанную – временем, бюджетом, технологиями и т.д. – черту, попытку инновирования способов профессионального мышления и действия, исходящего как от проблемно, так и от формалистически мотивированных архитекторов-педагогов. Тем не менее, главные проблемы, связанные с переформатированием целей, средств, самого образа территориального планирования и градоустройства, их институционального и процедурного наполнения, поддержкой и развитием новых технологий – в той же сфере жилища, ориентированных на местные социокультурные, производственно-технологические и финансово-экономические реалии, институционализацией новых научно-исследовательских инициатив и архитектурно-педагогических программ, лишь предстоит осознать, артикулировать, перевести в плоскость практического действия.
Остается добавить: кто на депрессивной фазе развития технологического уклада не успел (или не сумел) оседлать волну, может не беспокоиться потом лет сорок-пятьдесят — как это было, к примеру, с южнокорейцами, в отличие от японцев опоздавшими всего на несколько лет с вхождением в четвертый кондратьевский цикл и смиренно дожидавшимися следующего, пятого, коммуникационно-информационного. К сожалению, у нас такой финт не пройдет – время вышло…

«Сады из камня» итальянского архитектора Ф.Луккьезе – образец того,
как 6 м2 «чрезвычайно и полномочно» представительствуют от всего региона.
I место в номинации коммерческих экспозиций.

Из беглого анализа «Арх-Москвы» напрашивается несколько выводов о социальных и институциональных сдвигах в профессии. Первый, очевидный и главный: у нас есть блестящие молодые архитекторы, огромный потенциал завтрашнего дня.
Выставка вместе с проводимой СМА «Перспективой» выводит на сцену «второе» поколение постсоветских архитекторов. «Нулевое» — те, кто начал профессиональную деятельность в СССР и основал свои бюро в начале 90-х, «первое», те, кто пришел за ними на рубеже 1990-х-2000-х. «Второе» поколение пришло на достаточно унавоженную почву, уже покрытую тонкой пленкой профессиональной культуры, где сформирован механизм отбора и роста. Это относительно легкий старт.
Но времени на разгон нет. Ближайшее будущее определят два фактора: экономический кризис и — как его следствие — отсутствие работы, и становление саморегулирования, вводящего значительные ограничения в профессиональную практику (подробнее см. реплику «Саморегулирование – NEXT» в первом номере газеты СА). На этом фоне особенно важен третий вывод.
Образование — в системном кризисе, несмотря на наличие ярких индивидуальностей и сильных концепций. Инновации сосредоточены на его периферии или в сфере практического проектирования, очень зависящей от экономических условий. Школа, защищенная бюджетным зонтиком, могла бы в трудных экономических условиях сохранить потенциал развития архитектуры до следующего витка. Могла бы…