АРХИТЕКТУРНАЯ МАСТЕРСКАЯ «БЮРО СЛОБОДА»: АКТУАЛЬНОСТЬ В РЕЖИМЕ AD HOC

Скромность – не частое явление в архитектурной среде. Тем паче в эпоху, когда архитектура попадает в распростертые объятия шоу-бизнеса и подвергается насильственной гламуризации. Именно по причине невписанности в современный формат, который можно было бы охарактеризовать как суету вокруг дивана, Алексей и Вера Лобановы из архитектурной мастерской «Бюро Слобода» – не столь уж частые гости в профессиональных изданиях. Мы попытались ликвидировать такую несправедливость.
— В этом году архитектурная мастерская «Бюро Слобода» отмечает 20-летний юбилей своей деятельности. Несколько слов об исторических вехах.

В.Лобанова. Главной ценностью для нас всегда была свобода. Это нашло отражение и в названии мастерской: слобода – слободный, свободный.
Но как получить это свободу? По окончании института этот вопрос встал особенно остро. Время, когда можно было свободно заниматься творчеством, работать в библиотеке, листать иностранные журналы, жить в студенческой среде и т.д., закончилось. Нужно было делать выбор. Я прекрасно понимала, что, работая в проектном институте, лишусь этой свободы, возможности думать, развиваться. Можно было, конечно, пойти в аспирантуру – красный диплом позволял, но уже тогда практическая деятельность для меня была важнее.
После института мы обязаны были три года отработать по распределению. Меня направили в институт «Промстройпроект» – школа, безусловно, хорошая, но без возможности самостоятельной работы.
Эту возможность мы с Алексеем решили искать на Севере, где работали в Архангельской специализированной научно-исследовательской производственной мастерской, расположенной на берегу Северной Двины в здании средневекового Гостиного двора. Нам эта работа дала большой практический опыт и поле для творческой самореализации. Это было началом пути.

Проект реконструкции комплекса зданий Липецкой энергосбытовой компании
Проектирование: 2010-2011 гг.
Общая площадь:4100 м2.
Проект реконструкции комплекса зданий Липецкой энергосбытовой компании предполагает объединение существующих разрозненных построек в единый комплекс. Они упрятаны в стеклянную оболочку, опоясанную гигантской металлической петлей Мёбиуса из ржавого железа.
Металлургический комбинат, подразделением которого является Липецкая энергосбытовая компания – самый значимый градообразующий объект Липецка, и лист металла, будто бы позаимствованный из прокатного цеха, работает как общепонятный символ. Также налицо коннотации бесконечного процесса, вечного движения.
В случае реализации объект мог бы стать знаковым как для комбината, так и для города.

А.Лобанов. Самым важным обстоятельством для нас стала возможность, сегодня кажущаяся простой и очевидной, а 20 лет тому назад казавшаяся фантастической – возможность самостоятельно работать. И появилась она лишь с перестройкой.
Параллельно с государственной шла и наша внутренняя перестройка. К этому времени мы успели поработать в государственных музеях, реализовать несколько проектов, получить первоначальные базовые навыки проектирования жилого пространства. В начале 1990-х гг. был особый спрос на классику, отвечавшую тогдашним представлениям наших первых частных заказчиков о качественном и солидном жилье. Мы, владея приемами проектирования классических музейных интерьеров, оказались востребованными и актуальными.
Если построить график развития мастерской, то, скорее всего, получится плавно восходящая прямая без каких-либо скачков. Мы эволюционировали постепенно. Начиналось все с простых объектов – небольших интерьеров, затем появились частные загородные дома, которые с годами становились все больше, позднее – офисные и деловые центры. Бюро росло год от года с увеличением площадей, сложности и значимости объектов, которыми мы занимались.

— На 1980-е гг., когда вы окончили МАрхИ, пришелся пик бумажной архитектуры. Вас ведь эта волна тоже затронула? Вы ощущаете творческую связь с процессами тех лет или эти исторические эпизоды герметичны друг относительно друга?

В.Л. То, что проектировалось студентами-«бумажниками», требовало особого, специфического мышления. В первую очередь, это умение и готовность жить в иллюзорно-условном мире, создаваемом на листе бумаги. Мы такой способностью, видимо, не отличались. Когда еще в студенческие годы я предложила Алексею поучаствовать в конкурсе, он отказался: приоритетной для нас уже тогда была практика. Это была принципиальная позиция.
На мой взгляд, для реализации минимальными средствами даже самого простого, утилитарного объекта воображения и фантазии нужно ничуть не меньше, чем для занятий «бумажной» архитектурой.
Мы прошли через тяжелые времена благодаря желанию и умению не только проектировать, но и реализовывать наши проекты. Мы даже не боялись самостоятельно выполнять те практические задачи, от которых отказывались наши рабочие под предлогом их нереализуемости. Мы всегда ставили целью знать как, из чего, какими средствами и за какие деньги можно реализовать любой узел каждого нашего проекта.

А.Л. В 1980-е гг. многие наши однокурсники активно влились в конкурсный процесс, результаты которого позднее получили название «бумажной архитектуры». «Бумажники» определенно выделялись из окружения. Как, скажем, творчество В.Высоцкого – на тогдашнем среднем песенном и поэтическом фоне. В то время внутренняя потребность в красоте и гармонии была настолько же сильна, насколько нереализуема – это и послужило главной предпосылкой появления «бумажной архитектуры».
Мы же, в силу своего прагматизма, не могли довольствоваться абстракциями, хотя до сих пор подпитываемся идеями архитекторов-«бумажников». Их проекты я воспринимаю как блестящие идеи, воспроизводящие мир безграничных возможностей, которые, как правило, не имеют отношения к практической жизни.
Есть дорога, по которой движутся все архитекторы, «бумажники» в том числе – это создание гармоничной среды. При отсутствии возможности создать реальную гармонию, можно попытаться изобразить ее на листе бумаги. Так работают художники: их мастерские нередко представляют собой довольно запущенные помещения, потому что живут они в созданном ими прекрасном, но виртуальном мире.
Архитектор так жить не может, архитектор – это, прежде всего, специалист, решающий конкретные практические задачи для конкретного заказчика. «Бумажники» – ближе к художникам.

Реконструкция комплекса зданий РСК «МиГ»
Проектирование и реализация: 2005-2011 гг.
Общая площадь: 18000 м2.
РСК «МиГ» занимает протяженный участок вдоль Ленинградского шоссе, представляя собой комплекс зданий, построенных в 1960-1980-е гг. Из построек советского времени – кто в лес, кто по дрова – требовалось вылепить целостный образ, отражающий мощь авиастроительной корпорации. Так возникла эта архитектурная тема – лента из ржавого железа, которая формирует входной портал обновленного «МиГа», опоясывает здания, выступая за плоскость фасадов, и проникает в интерьеры. Административные, проектные и производственные корпуса облицованы ламелями из алюминия серебристого цвета, образно отсылая к фюзеляжу самолета.

— В портфолио вашего бюро проекты разного масштаба – от жилых зданий и музеев до урбанистических программ. И все же вас больше знают по интерьерным работам и частным домам. Это осознанный выбор или стечение обстоятельств?

А.Л. Мы стремимся к универсализму. В архитектурном институте мы получили подготовку, позволяющую спроектировать и градостроительный комплекс, и почтовую марку.
Первая причина, по которой нас больше знают по интерьерным работам – это количественное преобладание интерьерных журналов относительно профессиональных архитектурных периодических изданий. В результате одна и та же интерьерная работа попадает на страницы сразу нескольких изданий, да еще и в разные разделы. Интерьеры быстрее проектируются, быстрее реализуются. Отсюда – большее количество интерьерных публикаций в сравнении с крупными объектами.
Кроме того, интерьеры, особенно жилые, как правило – частные заказы, поэтому они почти всегда доводятся до победного конца, поскольку достойное, престижное, комфортное собственное жилье – это одна из главных целей в жизни человека. После малометражных квартир, в которых жили наши соотечественники, полноценный жилой интерьер стал своего рода маяком. На это не жалели и не жалеют до сих пор ни сил, ни средств.

— В ваших работах присутствуют и многослойность ассоциативного ряда, и выраженная связь с контекстом, иногда – и философская составляющая. Среди приоритетных линий – переосмысление и развитие традиций деревянного домостроения. Наверное, этим круг ваших предпочтений не ограничивается?

А.Л. Есть мастерские, работающие в одном избранном ключе, который становится их брендом. Однако можно успешно работать и в разных манерах, не останавливаясь на чем-то одном.
Архитектура должна быть актуальной, уместной, функциональной и красивой. Среди основных факторов, влияющих на архитектуру: во-первых, это задание на проектирование, во-вторых, особенности контекста, в-третьих, авторское представление о прекрасном и об организации пространства.
Не думаю, что наши объекты подпадают под какое-то конкретное определение. Прежде всего, это современная архитектура, имеющая стилистические и конструктивные особенности современной архитектуры. А знание основ исторических архитектурных стилей дает возможность обращаться к любым актуальным для нас сюжетам.

В.Л. При этом стараемся не цитировать буквально. Традиции, взятые за основу, переосмысливаются, перерабатываются, адаптируются к современной жизни.
Изначально мы отталкивались от того, что нас окружало – от русских традиций, отсюда – любовь к деревянному домостроению. Алексей тонко чувствует дерево. Хотя нам приходилось работать с различными материалами.
В студенческие годы хотелось спроектировать то, что до тебя никто никогда не проектировал. Со временем формируются собственные творческие подходы, методы, предпочтения. Для меня сегодня самое ценное – умение обращаться с образами, воспоминаниями и ощущениями – визуальными, тактильными и даже звуковыми. Мы их задействуем, выстраивая сложный ассоциативный ряд. Только тогда, как мне кажется, можно рассчитывать на ответную эмоциональную реакцию человека, прикасающегося к твоей архитектуре.

— Вам удается совмещать с завидной непринужденностью язык современной архитектуры и структуры российской повседневности. Взять, скажем, тот же деконструктивистский плетень, брусчатый дачный домик с крышей набекрень или интерьеры квартиры, сводящие воедино эстетику супрематизма и рушника. Как кажется, подобный сплав мог бы стать своего рода брендом бюро?

А.Л. Наверное, вышеупомянутая актуальность и могла бы стать брендом нашего бюро. Если в данном случае актуальны традиции северной деревянной архитектуры, мы их используем, если актуален деконструктивизм, мы обращаемся к нему, если уместно совместить то и другое, на выходе – деконструктивистский плетень.
Мне кажется, в большинстве наших работ угадывается рука российского архитектора. Наверное, это связано с тем, что мы живем в определенных условиях и работаем по определенным правилам. Отсюда – прагматизм, умноженный на знание традиций, и достаточно непринужденное их совмещение.

В.Л. Мы считаем себя современными архитекторами, умеющими перерабатывать накопленный годами опыт. Мы аккумулировали его, работая в музеях, занимаясь реставрацией. Но это только база для творческой деятельности. Каждый новый проект подобен целому миру, где свои законы, взаимоотношения, алгоритмы, модули, композиционные закономерности.
Писатель, работая над книгой, создает свой собственный мир со всеми его деталями и подробностями. Проект здания или интерьера точно так же необходимо пропустить через себя, двигаясь от общего к частному, от целого к нюансам.

Гостиничный комплекс в Красной Поляне Краснодарского края
Проектирование: 2007 г.
Общая площадь: 15 000 м2.
Участок, предназначенный для строительства гостиничного комплекса, расположен в курортном поселке Красная Поляна на высоте 600 м над уровнем моря. Вокруг – горнолыжные базы да горные хребты.
Ландшафт продиктовал архитектурное решение. Дабы не вступать в конфликт с природой, архитектура намеренно упрощена. Вместо небольших кирпичных и деревянных домов, на которых настаивал заказчик, архитекторы предложили врезать объемы в рельеф. Кровли домов, наполовину утопленных в каменном склоне, предполагается сделать эксплуатируемыми, а торцы – стеклянными, тем самым, размывая границу между внутренним и внешним. Вспомогательные помещения расположены в подземной части здания, наружу выходят только жилые номера. Смысловым центром комплекса является гостиница, решенная как единый объем. Коттеджи и гостиницу объединяет тоннель. Предусмотрен также бассейн с прозрачным покрытием, открытый «на все четыре стороны».

— В вашем портфолио имеются и крупные градостроительные проекты – в частности, реконструкция комплекса зданий корпорации «МиГ» на Ленинградском проспекте. Необременительно работать фактически на два фронта, иметь внутри мастерской, условно говоря, планировщиков и дизайнеров?

В.Л. Это работа не на два фронта. Наглядно это можно изобразить так: мир и внутри него два человека, которые стоят спиной к спине и удерживают его – это мы. Нет этих двух направлений. Обзор – 360 градусов. Мы осваиваем пространство вокруг нас, не разделяя работу на планировочную и дизайнерскую. Возможно, просто достигнут определенный уровень профессионализма, хотя, разумеется, мы продолжаем работать над собой. Но нам, действительно, все равно, в каком направлении работать.

А.Л. Когда я учился водить машину, то меня интересовало, как профессиональные водители определяют свое отношение к практике вождения. Мне объяснили, что рано или поздно водителю становится совершенно безразлично, в каком направлении ехать – в центр Москвы или в Бирюлево. Главное – знать, куда ехать, а проблемы в том смысле, хватит ли опыта доехать, просто не существует. Это и есть состояние опытного водителя.
В нашей профессии происходит ровно так же – с определенного момента направление не имеет значения, потому что накопленный опыт позволяет работать в любой из отраслей. Разве что в случае непрофильной работы какое-то время приходится тратить на то, чтобы в очередной раз освежить в голове прежние правила и законы и выучить вновь принятые.

— «Бюро Слобода» — постоянный участник и неоднократный лауреат различных фестивалей и конкурсов, таких как «Под крышей дома», «АрхМосква», «Зодчество» и др. Какая из победивших работ наиболее значима для вас?

А.Л. Подтверждение твоей успешности, признание профессиональным цехом – это каждый раз важное событие. Трудно выделить из ряда мероприятий, в которых мы участвовали, какое-то одно – особенное. И все наши работы – победившие или непобедившие – по-своему значимы для нас и уникальны.
И все же я бы выделил интерьер представительской квартиры на Мичуринском проспекте, при реализации которого мы фактически получили карт-бланш. Заказчик не ограничивал нас ни в средствах, ни в полете фантазии. Этот интерьер стал своего рода нашей звездной работой, потому что в нем мы смогли реализоваться. Таких работ, наверное, больше не было, за исключением, пожалуй, нашего собственного дома – с той разницей, что заказчиками выступали мы сами, и потому вольны были предложить любое проектное решение, которое нам было по карману.
Словом, на сегодняшний день судить о нас как об архитекторах можно по этим двум работам, первая из которых воплощалась фактически с открытым бюджетом, а вторая – с ограниченным.

В.Л. Премии получать, конечно, приятно. Но не это главное. Для чего мы участвуем в выставках и конкурсах? У нас чисто прагматическая задача. Для постоянного роста нужна оценка твоей деятельности профессионалами. Выносить свою работу на всеобщее обозрение всегда немного страшно. Тебя оценивают твои коллеги по архитектурному цеху и оценивают результат, а не рассказ о том, как было бы хорошо, если бы было больше денег да больше вкуса у заказчика. Но ведь это часть рабочего процесса. Мы участвуем в конкурсах, чтобы получить обоснованную и объективную оценку наших работ. Для нас самое главное – понимать, на каком этапе мы находимся: в пяти минутах от победы или же несколько дальше. Поэтому для меня наиболее значимыми конкурсами были не те, где мы победили, а те, в которых тебя не оценили, но мотивировали, по какой причине. Это мощный стимул работать над собой.

А.Л. Есть конкурс, который немного выбивается из череды достаточно похожих друг на друга мероприятий – это «Архип-2009», когда в конкурсе приняли участие все работы, ранее публиковавшиеся в журнале «Домус» за все годы его существования. И тут мы оказались в обойме работ, к которым привыкли относиться с придыханием – где-то, условно, между А.Аалто и Ле Корбюзье. Там были сплошь звездные имена. Однако работы российских архитекторов, находившиеся в меньшинстве, на их фоне выглядели, тем не менее, вполне достойно.