БОРИС ГРИГОРЬЕВИЧ БАРХИН – К 100-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ

О графике. У Бориса Григорьевича была фантастическая карандашная графика. Мало того, что он чертил линии по треугольнику, автоматически оставляя акценты на концах отрезка (идеал начертательной геометрии), но он применял «заливку» — утолщение разрезных линий на планах и разрезах – тем же карандашом, меняя его угол наклона к листу бумаги и скользя им по рейсшине или треугольнику. Великолепный способ протирать затем проемы с помощью резинки («ластиков» в нашем доме не существовало) создавал живую сногсшибательную графику высокого и выразительного качества. Сочетание нарисованных линий от руки и начертанных с помощью линейки производили неповторимый художественный эффект. Когда я оказался на практике в ЦНИИЭПе театральных зданий, меня удивила анемичная, вялая, безжизненная графика, культивировавшаяся в проектных институтах. Это было не проектирование, конечно, а «чистописание».
Борис Григорьевич виртуозно владел инструментами. Треугольники летали в воздухе, едва касаясь бумаги. Об этом хорошо сказал на папиных похоронах его ученик Миша Посохин. Единственный, кто это отметил. Заливка планов и разрезов тушью делалась с такой скоростью, чтобы все было залито, пока еще ничто не высохло на бумаге. Причем рейсфедер макался в баночку туши и вытирался о тряпку двумя автоматическими движениями (а не заправлялся с помощью перьевой ручки, как учил меня перед экзаменами в архитектурный институт «начертальщик» Карпов). Любопытно то, как вычерчивались квадратные колонны. Чтобы они были одинаковыми, по всей площади плана сначала на месте квадратных колонн вычерчивались с помощью балеринки тушью одинаковые кружочки, а затем все кружочки превращались уже начисто тушью в квадратные колонны. Чтобы дверные проемы были одинакового размера, сначала карандашом на месте проемов чертились окружности равного диаметра.

О методе проектирования. Есть много методов проектирования, соответствующих разнообразию существующих путей творчества. Можно идти путем творчества, имея цель и не имея цели; в качестве цели может быть конкретный дом или любой дом; можно идти по карте, по компасу, по наитию, по звездам; можно двигаться по кратчайшему пути, а можно идти, запутывая следы, удлиняя прогулку. И т.д. и т.п.
Среди всех методов проектирования есть два, которые я условно называю «блоковским» и «мандельштамовским». Блок следовал моторике движения карандаша по бумаге. У него были «уши на лапах», как у таракана в известном анекдоте. Мандельштам никогда ничего не записывал, пока все стихотворение не выстраивалось у него в голове. У Б.Г.Бархина был блоковский метод проектирования: архитектура рождалась, выходя из-под карандаша. У моего учителя Геннадия Яковлевича Мовчана был мандельштамовский метод проектирования: он долго вглядывался в архитектурное предложение студента и в какой-то момент брал кальку и рисовал на ней неподражаемой дрожащей линией готовый результат своих раздумий.

Государственный музей истории космонавтики имени К.Э. Циолковского. Архит.
Б.Г.Бархин, В.А.Строгий, К.Д.Фомин, Н.Г.Орлова, Е.И.Киреев. 1967 г.

«Если тупоумие мешает, пусти коней самих идти» (Эль Мория) – это метод Бархина. «Умейте мыслить ясносияюще, и ничто пугающее не коснется вас» (Эль Мория) – это метод Мовчана.
Б.Г.Бархин играл очень важную роль в просвещении и в архитектурном образовании студентов. Он был авангардистом в преподавании архитектуры. Поэтому в группе его студентов можно было следить за самыми современными процессами в мировой архитектуре. Б.Г.Бархин был проводником «неокорбюзиан стайл», т.е. модернистом. Модернистом не чистой воды, каким был, например, Мис ван дер Роэ и каким не был Корбюзье. Музей космонавтики в Калуге – очевидный пример видоизменения модернизма в сторону иной образности. Но и в музее, как в модернизме, не существует крыши, окон, стен, дверей – лишь абстрактные, безжизненные, бесчеловечные формы: плоскости, дыры, промежутки, проникновение одной абстрактной формы в другую. Но в то же время — иллюзия большого объема за счет изогнутости стен (уже не плоскостей).
Здесь интересно сделать сопоставление с Г.Б.Бархиным, его «Известиями». И Григорий Борисович не был чистым конструктивистом (круглые окна – дань живописному началу) при той же «бесчеловечности» формы и «безжизненности» архитектуры. Надо понимать, что жизненность и безжизненность архитектуры характеризуются мной лишь в плане включенности в архитектуру социально-психолого-гуманистического начала, а не с точки зрения жизни духа в архитектуре. Последняя точка зрения вправе трактовать всякую архитектуру: и модернистскую, и постмодернистскую – как проявление спонтанной духовности. При этом творческий процесс имеет такое же отношение к становлению архитектурной формы и реализации идеи, какое имеет часовой механизм ко времени, какое имеет дарвиновская эволюция к происхождению видов животных, какое имеют дорожные знаки к географии.
Борис Григорьевич не понимал постмодернизма, хотя и высоко ценил постмодернистскую архитектуру Запада: Вентури, Крие, Стирлинга, Портзампарка, Джонсона. (Кстати, проект консерватории Портзампарка, трехэтажное кубического объема здание – типичный образец троечного проекта, выполненного двоечником-студентом на 3-ем курсе МАрхИ по критериям модернизма. А его блестящий проект Центра музыки для парка Ля Вилетт в натуре производит впечатление плохонького экспоната). Почему об этом можно смело говорить? Потому что для меня архитектурная идея – это МЫСЛЬ, а для Бориса Григорьевича архитектурная идея – это КРАСОТА. И это одно и то же.
Г.Я.Мовчан не любил, не знал и не хотел знать, не понимал модернистскую архитектуру Запада. Он и Б.Г.Бархин всегда были антиподами, хотя именно мой папа попросил Геннадия Яковлевича (отдыхая с ним одновременно в Суханово) взять на 3-м курсе группу, в которой я учился, чтобы мой преподаватель был не хуже, чем у Сергея Бархина (а у него был как раз Мовчан).
Г.Я.Мовчан был высокоодаренным архитектором с намеком на гениальность. И его ученики (например, мои одногруппники) высоко ставили его как учителя. Учителя – да! А преподавателя архитектурного проектирования? Я хорошо запомнил два его урока и любил смотреть, как он консультирует других студентов. Но в его группе бывали и откровенно слабые проекты. И вообще проекты студентов Г.Я.Мовчана – человека с высочайшим вкусом – отличались некоторой ОТСЕБЯТИНОЙ – термин, понятный, наверное, только Бархиным.
Открою секрет. У Б.Г.Бархина был блокнот, в который он в соответствующие клетки зарисовывал схемы проектов студентов своей группы. В клетках он проставлял плюсы, а потом доводил проекты до такого уровня, чтобы во всех клетках был, по крайней мере, один плюс. У меня складывается впечатление, что таким образом мой папа проектировал сразу всю экспозицию проектов студентов своей группы.
Борис Григорьевич, идя на занятия по проекту, клал в портфель 2-3 иностранных журнала (он как доктор архитектуры имел право выписывать «L’Аrhitecture d’Аujourd’hui» и «JA»). Он, например, мог взять лучший проект спортивного комплекса и сделать из него школу. Или взять лучший проект театра и сделать из него клуб (естественно, не теряя из виду необходимый масштаб). Это могут далеко не все. Как не могут превратить занятную студенческую почеркушку, каляку-маляку в реальный проект. Прекрасный преподаватель проектирования Н.Федяева этого, по-видимому, делать не могла. Во всяком случае, когда моя дочь Надежда Калинина училась у Федяевой, ее чудесные, на мой взгляд, каляки-маляки в дело у Федяевой не шли. А вот мой папа сумел бы раскрыть Надин творческий потенциал – попади она в его группу.

[table “” not found /]

Поздравления:
Дорогому Борису Григорьевичу от благодарных и преданных учеников И.Уткина и А.Бродского с любовью. 25 марта 1983 г.

Все знают учеников Б.Г.Бархина: М.Белова, М.Хазанова, А.Бродского, И.Уткина, Т.Арзамасову… Многие знают некоторых учеников М.О.Барща: Е.Асса, А.Скокана, С.Скуратова… Я сказал, что, по-моему, Борис Григорьевич Бархин являлся великим преподавателем архитектурного проектирования. Теперь я повторяю, что Борис Григорьевич Бархин был ВЕЛИЧАЙШИМ преподавателем архитектуры.
Сегодня моя студентка 1-го курса сказала мне, что ее папа, не архитектор, а строитель, увлекся архитектурой после того, как прочел «Методику архитектурного проектирования» Б.Г.Бархина. Книга прекрасно иллюстрирована и выдержала три издания, в каждом из которых – новые иллюстрации, большая часть из которых выполнена Борисом Григорьевичем со студенческих проектов собственноручно. Книга до сих пор не устарела.
В МАрхИ на 4-м этаже ФОПа имеются аудитории, названные именами выдающихся русских архитекторов – Д.Жилярди, Ф.Шехтеля, А.Щусева, В.Кринского. Там есть аудитория Ивана Николаева. Кто такой И.Николаев? Ректор МАрхИ. Замечательно. Но среди названных нет преподавателей за исключением В.Кринского. К.Мельников был великим архитектором и преподавал начертательную геометрию. Кстати, по-моему, нет аудитории И.Жолтовского. Я думаю, что правило называть аудитории в честь именитых архитекторов можно распространить и на другие аудитории. Кажется, что аудитория Бархина тоже могла бы быть в МАрхИ. Если вам неприятен Борис Григорьевич, назовите аудиторию «Г.Б. и Б.Г.Бархины».
Знаменитый Музей космонавтики в Калуге был создан Б.Г.Бархиным в сотрудничестве с его студентами: Фоминым, Строгим, Орловой. Проект этого музея получил 1-ю премию на конкурсе и был принят к осуществлению. Авторы музея были удостоены Государственной премии. Здание музея было долгое время брендом. Оно печаталось на открытках и спичечных коробках. В 1960-е гг. здание музея, на мой взгляд, являлось лучшим из построенных в то время в СССР (разве что на том же уровне находилось здание библиотеки в Ашхабаде архитектора А.Ахмедова).
Из других построек Б.Г.Бархина, по-моему, можно отметить как удачу жилой дом на набережной Москвы-реки, напротив Дома правительства (соавтор — Гайгаров). Оно было построено до постановления правительства 1956 г. о борьбе с излишествами и имеет богато декорированную пластику фасадов и большие удобные квартиры. Над решением декора Б.Г.Бархин работал вместе с художником Фаворским. Под влиянием нового социального заказа на архитектуру Борис Григорьевич во сне мечтал о том, чтобы этот дом с башней (как его называют) исчез с лица земли. Но он и теперь производит хорошее впечатление и является образцом архитектуры своего времени.
Б.Г.Бархин являлся выдающимся преподавателем архитектуры, он обучил архитектурному проектированию многих учеников, ставших известными архитекторами. Этим самозабвенным трудом, а также музеем Циолковского в Калуге и великолепно иллюстрированной книгой «Методика архитектурного проектирования» Б.Г.Бархин составил славу и гордость российской архитектуры, стал достойнейшей частью архитектурной династии Бархиных и оставил большой след в практическом творчестве многих поколений архитекторов.