Проект развития территории Бадаевского завода как индикатор разрыва

На WAF-2019 в Амстердаме проект развития территории Бадаевского завода Херцога и де Мерона совместно с бюро APEX — белоснежная жилая мегаструктура, опирающаяся на частокол элегантных коктейльных палочек и вывешенная над историческими краснокирпичными корпусами — завоевал сразу несколько наград. Он стал победителем в номинации Residential, получил специальную премию в категории Re-Use, а также удостоился оценки Highly Commended в разделе Masterplanning. В отличие от самых разных международных девелоперских премий статус WAF едва ли не безукоризнен, так что вероятные обвинения наших недоброжелателей проекта в конъюнктурности и специальной срежиссированности данной оценки — вряд ли имеют под собой почву.

Однако это не отменяет главного вопроса — носят ли оценки и рекомендации со стороны Запада в области охраны отечественного наследия универсальный характер? Следует ли их безоговорочно принимать в качестве рецепта, инструкции по применению? Это относится, прежде всего, к практике реставрации, но в не меньшей мере — и к реконструкции и развитию исторических территорий.

Дело в том, что действующие по сей день, пусть и чуть модернизированные за более чем полувековой период положения Венецианской хартии с их приоритетом, или, можно сказать, перекосом, в направлении материальной субстанции памятника — в ущерб его градоформирующим, композиционным, культурно-символическим и прочим качествам — не вполне, и уж точно — далеко не всегда, применимы в российских условиях. Эти постулаты формировались еще в довоенное время в лоне Лиги Наций и опирались на историко-культурный потенциал, исторически сложившийся, прежде всего, в европейских странах с их последовательно залегающими мощными историческими пластами начиная с эпохи античности. После чего по сложившейся и неизменно культивируемой привычке европоцентричные позиции и предписания были спроецированы на остальной мир.

Однако имеется длинный список противопоказаний — от социально-политических до природно-климатических, ставящий под сомнение такого рода механическую экстраполяцию. В отличие от российских условий в странах Запада, как известно, циклов замораживания-оттаивания в зимний сезон на порядок меньше — соответственно вода, превращаясь в лед, не рвет плоть памятника; не в пример ниже интенсивность различных исторических катаклизмов — войн, бунтов, революций и т.п., не содействующих сохранности наследия; наконец, само качество строительных материалов и общий уровень строительной культуры, включая профессиональное достоинство и порядочность подрядчика, оказывается заметно выше. Не говоря уже о том, что в России долгое время наиболее распространенным строительным материалом являлось дерево. Все эти обстоятельства обусловили субтильность, худосочность здешнего историко-культурного слоя. Соответственно значимость дошедшей до нас материальной субстанции в России, пожалуй, еще выше, чем на благополучном Западе, но в то же время роль ее в интегральной оценке памятника меньше — не менее существенными оказываются те самые градостроительные, ландшафтные, символические измерения объекта культурного наследия.

Отсюда естественным образом вытекает неприменимость в отечественных условиях тамошних критериев оценки и самого профессионального инструментария работы с наследием. Нет, в каких-то случаях этот взгляд на вещи и по преимуществу консервационные способы работы с памятниками могут совпадать — в качестве примера возьмем отреставрированный АБ «Рождественка» корпус Руина Музея им. А.В.Щусева, но в ряде других — точно нет: примеры — разрушенные во время войны ансамбли Петергофа или недавно сгоревший храм Успения Богородицы в Кондопоге.

К какой из этих категорий отнести территорию Бадаевского завода — условно говоря, к «западнической» или «самотождественнической»? По-видимому, здесь могут быть разные точки зрения. С одной стороны, в Европе имеется своя кирпичная архитектура рубежа XIX-XX вв.: помимо прома — это вокзалы, больницы, склады, с другой — опять же, и этот исторический слой у них сохранился лучше, чем у нас. Что специфично для родных пенатов: сам этот кейс, связанный с радикальной интервенцией в градостроительную ткань, определенно находится на пересечении, можно сказать, на острие схлестнувшихся идеологических позиций — отсюда наблюдаемый накал страстей, непримиримость полемизирующих сторон.

Обласканность проекта на Западе, скорее всего, лишь подольет масла в огонь, станет дополнительным раздражителем, можно сказать, исполнит провокационную роль. А сам проект в свете надвигающихся геополитических и социально-экономических трансформаций может стать маркером переживаемой миром порубежности, отделяющим неоколониальную эпоху от постколониальной, которая, несмотря на все усилия тамошних и здешних реакционеров — не за горами…