Об исторических вызовах 1930-1940-х и 2010-2020-х гг., или способен ли российский стройкомплекс преодолеть фазовый переход

МИТУ МАСИ планирует провести научную конференцию, посвященную жизни и деятельности первого наркома по строительству Советского Союза Семена Гинзбурга. Главный редактор «АВ» Дмитрий Фесенко подготовил тезисы, которые переросли в статью.

Сопоставляются эпохи 1930-1940-х гг. и 2010-2020-х гг. — от идеологии и экономики до социальной сферы и состояния проектно-строительного комплекса. Подчеркивается типологическая общность этих исторических периодов, подробно анализируются сходства и различия между ними. Констатируется, что соотношение исторических вызовов, нарастающих угроз и рисков и подготовленности к ним общества советского, образца 1930-1940-х гг., и общества постсоветского, 2010-2020-х гг., оказывается несопоставимым. Указывается на необходимость скорейшего изменения этого соотношения исторических вызовов и ответов, сдвижки его в правильном направлении, в том числе с опорой на опыт 1930-1940-х гг. Сравнивается состояние строительной отрасли предвоенных и военных лет, с одной стороны, и в настоящее время — с другой. Подчеркивается, что инерционность системы проектно-строительного комплекса вряд ли может быть преодолена в логике преемственного развития. Делается вывод, что инициатива министра обороны России С.Шойгу по опережающему развитию Ангаро-Енисейского макрорегиона может стать импульсом, выбивающим оказавшуюся в геоисторическом тупике строительную отрасль из накатанной колеи.

С.Гинзбург являлся одной из ключевых фигур социально-пространственного обеспечения героической эпопеи индустриализации, позднее — перебазирования и строительства промышленных предприятий на востоке страны. Можно рассматривать это как следующие друг за другом два исторических рывка, если воспользоваться термином нынешнего президента Российской Федерации В.Путина. В середине 1930-х С.Гинзбург удостоился своего первого ордена Ленина за организацию строительства Челябинского тракторного завода, в предвоенные и военные годы на нем как на наркоме по строительству лежала ответственность за перемещение производственных мощностей и строительство оборонных заводов на Урале и в Сибири, а также восстановление объектов, разрушенных во время войны.

В данной статье мы рассмотрим, что сближает и что разделяет наше время и эпоху 1930-1940-х гг. Исторический опыт может помочь лучше понять исторические вызовы, которые стоят перед российским строительным комплексом и страной в настоящий момент, определить направленность и характер востребованных жизнью изменений.

Сначала о том, что связывает две эпохи — 1930-1940-е и 2010-2020-е гг.
— Тогдашнее и нынешнее время объединяет прежде всего историческая переломность, предгрозовая обстановка, угрозы и риски, связанные с противоречиями между основными историческими акторами. И тогда, и сейчас это была и есть, по Дж.Арриги, эпохи смены циклов накопления капитала и мировой гегемонии — в 1930-1940-е гг. на место, освобождаемое Великобританией, устремились Соединенные Штаты, а вкупе англосаксы ставили целью столкнуть лбами своих главных соперников — гитлеровскую Германию и сталинский Советский Союз. Сейчас также налицо пересдача карт истории — на смену Америке приходит Китай, старый гегемон не желает сдавать позиции, и вновь — теперь уже — Российская Федерация может оказаться между жерновами. Эксперты спорят о дате начала Третьей мировой — 1998 г. или 2014 г., ясно одно — мы находимся в этом сюжете, и пандемия предстает одним из этапов мировой войны нового — гибридного — типа.

— Можно с известными оговорками указать на исторические параллели между социально-политическими системами тогдашнего социализма и нынешнего госкапитализма. Их характеризует, прежде всего, гиперцентрализация, выстраивание жесткой вертикали власти, что свойственно как 1930-1940-м, так и 2010-2020-м гг.

— Общим остается колоссальный разрыв между различными регионами страны, неравномерность их развития, несмотря на отличающиеся географические границы Советского Союза и Российской Федерации. То же можно сказать и о низкой плотности населения страны — тогдашней и нынешней.

— Характерным для Советского Союза 1930-х гг. и Российской Федерации 2010-х гг. является технологическое отставание от развитых стран. Тогда это являлось результатом задержки развития промышленности, консервации аграрного статуса страны, сегодня — последствием деиндустриализации 1990-2010-х гг., присягания догматике постиндустриализма и либерал-монетаризма.

— Историческим ответом на вызовы является императив индустриализации, сегодня — реиндустриализации, ликвидации исторически сложившегося технологического отставания. Тогда с 1929 по 1939 г. было построено 9600 предприятий, сегодня стоят задачи восстановления авиа- и судостроения, станко- и приборостроения, развития отраслей Шестого технологического уклада — нано- и биотехнологий, робототехники, аддитивных технологий и др.

— Как в 1930-е, так и 2010-е гг. большое внимание уделялось и уделяется обороноспособности страны. Однако если в предвоенную эпоху был сделан мощный инновационный рывок в различных областях военного строительства, то сегодня системы вооружений даже новейшего образца в значительной мере опираются на разработки советских ученых и инженеров.

— Сближает исторические эпохи также осознание тогдашней и нынешней политическими элитами нависших над страной экзистенциальных угроз и рисков. В 1931 г. И.Сталин сказал: «Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут». В наше время министр обороны С.Шойгу при поддержке президента России В.Путина выступил с инициативой опережающего развития Центральной Сибири с упором на восстановление и развитие старых и новых индустрий. Принято решение о создании госкорпорации по развитию Сибири и Дальнего Востока.

Исторических различий между эпохами 1930-1940-х и 2010-2020-х гг. оказывается заметно больше.
— Прежде всего, для Советской России были характерны сплоченность, идеологическое единство народа, наличие у страны образа будущего. Тогда как наше время характеризуется разобщенностью, атомизированностью социума, законодательно утвержденным отсутствием идеологии.

— Социально-экономическая модель 1930-х гг. была нацелена на развитие страны, преодоление исторически сложившегося отставания, подготовку к надвигавшейся войне. Модель 1990-х — начала 2020-х гг. ориентирована на утилизацию советского наследия, вывоз капитала, приоритетность финансового и сырьевого секторов экономики, активное привлечение мигрантов в качестве рабочей силы, в том числе на стройки, и др.

— Уже ко второй половине 1930-х гг. экономика страны обрела независимый характер, производилось практически все — от танков и тракторов до товаров народного потребления, импорт был сведен к минимуму. Сегодня Российская Федерация даже в продовольственной сфере — от семенного до племенного фонда — зависима от партнеров. По мнению ряда экспертов, наша страна находится если не в колониальном, то в полуколониальном положении.

— Если в 1930-1940-е гг. советское общество отличалось относительной имущественной и социальной однородностью, несмотря на появление слоя номенклатуры, «проклятой касты», как назвал ее И.Сталин, то в 2010-2020-е гг. имущественное расслоение и социальное неравенство в российском обществе достигли лидирующих позиций в мире. А.Фурсов считает социальную поляризацию наиболее серьезной проблемой страны перед лицом надвигающихся геополитических и геоэкономических вызовов, в преддверии прохождения сквозь общепланетарный фазовый переход.

— В 1930-е гг. на глазах менялся характер и содержание труда большей части населения — от сельскохозяйственного к промышленному. Сегодня на рынке труда доминирует сфера услуг — от финансовых и торгово-посреднических до охранных, растет класс полузанятых — прекариат, в будущем же вслед за остальным миром многие профессиональные позиции будут упразднены благодаря развитию робототехники и искусственного интеллекта.

— Вплоть до 1930-х гг. Советская Россия являлась аграрной страной в основном с сельским населением, сегодня показатели урбанизированности Российской Федерации соответствуют среднемировым параметрам развитых стран. В до- и послевоенное время происходила форсированная урбанизация страны, росли города, сегодня сельские поселения, малые и средние города, да и многие большие, крупные, крупнейшие города и даже миллионники теряют население.

— В 1930-е гг. население динамично росло, сегодня мы являемся свидетелями набирающей силу депопуляции. Достаточно сказать, что убыль населения в 2020 г. превысила 680 тыс. человек, в 2021 г. этот показатель может перевалить за 1 млн. Частичное восполнение происходит за счет мигрантов.

— Отличием 1930-1940-х гг. были институт ответственности, неотвратимость наказания за невыполнение поставленных партией задач и политика выдвижения кадров, зарекомендовавших себя с лучшей стороны — согласно лозунгам эпохи, «кадры решают все». Сегодня действует механизм противоестественного отбора, в принципе отсутствует ответственность за ненадлежащее выполнение чиновничеством служебных обязанностей. Отсюда и различие в уровне коррумпированности общества — тогдашнего и нынешнего.

— 1930-е гг. характеризовались динамичным развитием различных социальных областей — науки, инженерного творчества, образования и воспитания, здравоохранения и медицины и пр., несмотря на то, что каток репрессий и чисток не миновал ни одну из этих сфер. Начиная с 1990-х гг. практически все вышеупомянутые направления человеческой деятельности были отданы во власть рынка, превратились в разновидность услуг, подверглись оптимизации, в результате чего по преимуществу влачат жалкое существование, а какие-то, как, например, прикладная наука, и вовсе приказали долго жить.

— Коренным образом отличается модальный тип личности — родом из 1930-1940-х и 2010-2020-х гг. Первый сумел пройти через революционные потрясения и репрессии конца 1910-1930-х гг. и выстоять в страшной, кровопролитной войне. Второй расслаблен и изнежен сравнительно благополучной, материально обеспеченной, потребительски ориентированной жизнью поздне- и постсоветских десятилетий. В отличие от человека 1930-1940-х гг. вряд ли нынешний квалифицированный потребитель способен к жертвенному подвигу, который стал содержанием и смыслом жизни наших предшественников.

— Если тогдашняя пропаганда воспитывала население, готовила его к приближению тяжелой годины, в то же время стремясь отодвинуть, заретушировать вероятное начало войны, то сейчас общую тишь да гладь лишь изредка нарушают заявления В.Путина, отдельных военных специалистов и ответственных ученых — безраздельно доминирует безмятежно-благостный дискурс типа «Ну и с кем мы будем воевать?», кстати, широко распространенный во второй половине 1900-х — начале 1910-х гг.

— Культура 1930-1940-х гг. последовательно работала на воспитание и консолидацию советского общества в соответствии с идеалами марксизма-ленинизма, построения социализма в отдельно взятой стране. Культура 1990-2020-х гг., по крайней мере, в ее доступном основной части населения массовом сегменте, ориентирована на расчеловечивание, постмодернистское высмеивание и низвержение каких бы то ни было идеалов и — в итоге — деградацию и разложение социума.

— «Большой стиль» в архитектуре 1930-1940-х гг. — сначала ар-деко, позднее — неоклассика — сегодня вряд ли возможен, очевидно, он изжил себя, стал достоянием истории. Даже мобилизационно-индустриализационный проект, скорее всего, неспособен переломить существующую стилевую многоголосицу как следствие мозаичного характера современной культуры.

Какие выводы можно сделать из вышесказанного? Остановимся на основных.
Внешнеполитические ситуации 1930-1940-х и 2010-2020-х гг. характеризуются типологическим сходством — можно сказать, сегодня война на пороге, а точнее — уже в разгаре, пусть пока и не дошла до оружейной фазы. Целый ряд рамочных условий 1930-х и 2020-х гг. оказываются аналогичными, если не сказать неизменными — от гиперцентрализации до неравномерного развития регионов и технологического отставания страны. Общим для обеих эпох является императив форсированной индустриализации, а также осознание данного факта тогдашними и нынешними элитами.

Однако отличает эпохи 1930-х и 2010-х гг. длинный перечень обстоятельств, которые ставят под сомнение сегодняшнюю готовность страны и народа к грядущим тяжким испытаниям. Среди достоверных признаков неадекватности нашего состояния актуальному моменту — запрет на идеологию, за которым скрывается всевластие неолиберализма; атмосфера социального недоверия и озлобленности в обществе, в том числе по отношению к власти; сохранение самоубийственной либерал-монетаристской экономической модели, обрекающей нашу страну на зависимость от внешних центров управления, власть компрадорского капитала и местных филиалов ТНК; финансиализация и сырьевизация экономики; зашкаливающий уровень имущественной дифференциации, социальная поляризация общества; нарастающая убыль населения страны; принципиальное отсутствие института ответственности в обществе, деформация кадровой политики, исключительно высокий уровень коррупции; углубление деградационных процессов в различных социальных областях — науке, образовании, здравоохранении, культуре, массмедиа и др.; доминирование психотипа квалифицированного потребителя; зависимость современных систем вооружений в значительной степени от наработок советского периода и др.

Как видим, соотношение исторических вызовов, нарастающих угроз и рисков и подготовленности к ним общества советского, образца 1930-1940-х гг., и общества постсоветского, 2010-2020-х гг., оказывается несопоставимым. Собственно, мобилизация общественных сил, готовность народа к историческим испытаниям и стали предпосылкой тех самых выстраданных страной рывков, или прорывов, и последующего триумфа Великой Победы. Нам сегодня необходимо менять это прискорбное соотношение исторических вызовов и ответов, сдвигать его в правильном направлении, в том числе опираясь на опыт 1930-1940-х гг.

Насколько строительная отрасль важна для государства, стоящего перед годиной тяжелых испытаний, свидетельствует факт организации Наркомата по строительству в июне 1939 г. — за два с половиной месяца до начала Второй мировой войны. Если до этого наркоматы, имея в своем распоряжении собственные строительные тресты, возводили заводы и фабрики, равно как и сопутствующие объекты инфраструктуры, включая жилой фонд, самостоятельно, то Наркомстрой должен был объединить и централизовать эти усилия. Впоследствии, с началом войны, строительные тресты и организации были преобразованы в особые строительно-монтажные части (ОСМЧ) в количестве ста единиц, которые объединяли порядка 400 тысяч специалистов. Что стало успешным опытом организационно-управленческой перестройки и мобилизации отрасли в условиях военного времени, чему свидетельством длинный список осуществленных, во многих случаях с опережением графика, мегапроектов — от строительства завода черной металлургии в Чебаркуле до сооружения подводного трубопровода через Ладожское озеро и восстановления промышленных и гражданских объектов в освобожденном Сталинграде.

Первый нарком по строительству Семен Захарович Гинзбург справился с поставленными перед ним целями и задачами, о чем свидетельствуют не только пять орденов Ленина, но и то, что он и после войны — вплоть до 1970 г., своего выхода на пенсию — занимал высокие посты — от министра промышленности стройматериалов и первого заместителя министра строительства предприятий нефтяной промышленности до председателя Стройбанка СССР.

Строительство, которое в переломные эпохи с завидным постоянством принимает на себя роль локомотива, способствуя выходу государств из кризиса, в Российской Федерации в последние годы регулярно входит в первую тройку наиболее коррумпированных отраслей отечественной экономики. Сегодня расселение, по сути, является функцией от девелопмента, нацеленного на максимизацию прибыли. Стратегическое и территориальное планирование в стране по факту отсутствует, несмотря на наличие ФЗ-172 от 2014 г. «О стратегическом планировании в Российской Федерации» и утверждение в 2019 г. Стратегии пространственного развития РФ. Последнюю в силу ее теоретической непроработанности, если не сказать беспомощности, Совет по безопасности России отказался рассматривать в ряду стратегических документов. Заявленная программа агрессивного развития инфраструктуры, несмотря на изначальный перспективный посыл, на самом деле, предстает в качестве документа, развивающего идеи стягивания населения страны в несколько десятков агломераций, тем самым оказываясь инструментом лоббирования интересов стройкомплекса, крупных девелоперских структур, ориентированных на застраивание территорий под жилье в ограниченном числе миллионников и крупнейших городов. МКД с их постоянно увеличивающейся этажностью и уменьшающейся площадью квартир остаются приоритетным типом городской застройки, внятным подавляющему большинству застройщиков. Внутри проектно-строительного комплекса архитектору отводится сугубо служебная роль чертежника. До последнего времени Минстрой планировал грузить мигрантов бочками — в смысле завозить чартерными поездами.

Можно говорить о том, что в проектно-строительной отрасли находят отражение особенности тогдашней и нынешней социально-политической и экономической ситуации. Сегодня проблемы копятся, но не решаются.

Инерционность этой системы вряд ли может быть преодолена в логике преемственного развития. Инициатива С.Шойгу по опережающему развитию Ангаро-Енисейского макрорегиона как раз и может стать импульсом, выбивающим зарапортовавшуюся, оказавшуюся в геоисторическом тупике отрасль из накатанной колеи…

Д.Е.Фесенко, гл. редактор журнала «Архитектурный Вестник»,
член-корреспондент МААМ, советник РААСН.