Дом-миф Ходынского поля.

Дом-скульптура
Иные объекты обрастают легендами еще до своего возникновения. Поводом для живого обсуждения не так давно стал и проект жилого здания на Ходынке с официальным названием «Дом-Парус». Более известное прозвище «Дом-Ухо», поначалу казавшееся народным, по некоторым сведениям тоже происходит из круга авторов-архитекторов. Необычная форма требует объяснений, и ассоциативные образы тут же начинают роиться вокруг, отсылая, например, к знаменитому автопортрету Ван Гога «с отрезанным ухом» (вот вам и «Ухо Архитектора», а почему бы не представить себе неподалеку «Дом-Нос» из одноименной повести Н.В.Гоголя).
Конечно, воспевание частей человеческого тела более свойственно скульптуре. Вспомним, к примеру, «Руку Творца» работы Н.Арнольди или то же «Ухо Швеции» (кстати, его официальное название «Солнечный Парус»).
Но вот один из журналистов взял и сравнил дом со спиной белого кита…
Мировая архитектура произвела на свет немало зданий-скульптур. Предоставим читателю самостоятельно просмотреть этот монументальный ряд, отметив, что скульптурные формы более характерны все-таки для общественных, нежели жилых построек.
Тем не менее, во многих современных жилых зданиях (не только новых районов, но и центральной части Москвы) крупная запоминающаяся форма становится альтернативой контекстуальной мелкомасштабности.
Очень похоже, что на этот раз мы имеем дело именно с жилой скульптурой.
[thumb]/files/u11/adf00c2103fe8e4556d8f84c5b35d9fc.png[/thumb]
Северо-западный угол здания-локатора, вогнутого со стороны Ходынского поля. ­ .
The north-western corner of the ranger-building dish-shaped from the side of Khodynskoye pole.
Локатор: наблюдения пришельца
Дом-скульптура обнаружился в неуютной точке схода двух пересекающихся направлений – низкого, протяженного дома-дуги и прерывистого, строгого ряда трубообразных высоток. Со стороны огромного Ходынского поля это противоречивое место, расположенное на замыкании трех лучей, наполняется особой пространственной ответственностью. В этой ситуации главным качеством объекта, наверное, могла бы стать увертливость, однако величественный масштаб здания сообщает происходящему признаки монументальности. Результатом соединения двух этих свойств (монументальности и увертливости) становится образ дома-локатора.
Сравнение с локатором в силу расположения на бывшем аэродроме представляется нам более обоснованным, нежели другие предлагаемые аналоги. Дом просто заставляет обходить себя, при этом постепенно меняя очертания. Хотя по всему это должна быть арка, соединяющая разбег полосы Ходынского поля (третье композиционное направление) с рассеянным окрест микрорайонным пространством. Вот и прямоугольный проем намечен архитекторами прямо на продолжении оси взлетной полосы…
Если бы мне как архитектору предложили определить сущность этой формы, я бы не смог дать скорого ответа. Но погодя вдруг назвал бы… силуэт волюты – той самой классической фигуры, вписанной в золотое сечение. В сложной симметрии этой фигуры и сокрыт секрет увертливого равновесия дома. Архитектор уже на стадии классического обучения познает основы скульптурного мастерства, угадывая скульптуру в архитектуре (или архитектуру в скульптуре), и гипсовое человеческое ухо-волюта – один из постановочных элементов на занятиях по рисунку, живописи и скульптуре. По сути, это классическое геометрическое тело, такое же как куб, пирамида, шар.
Словно неземной пришелец, избравший местом приземления Ходынское поле, я начал обходить по дальнему краю этот плоский космо-, аэро-, автодром, настороженно следя за обращенным в мою сторону каменным локатором, и он словно бы медлительно поворачивал вслед за мной свое каменное ухо, не выпуская из сектора восприятия и стареющие летательные аппараты двадцатого века, и новенькие полированные автомобили третьего тысячелетия. Проворные четырехколесные жучки стремительно выписывали сложные траектории под оперативным присмотром камеры-крана, снимавшей, по-видимому, рекламные ролики.
Возможно, огромное ухо локатора действительно прислушивалось к высоким, меняющимся частотам автомобильных моторов, дисканту тормозов, также как к низкому чудящемуся звучанию рядом стоящих органных труб – ряда круглых розово-серых жилых башен. Слышало ли оно крик пробегающего навстречу молодого человека в киношной униформе: «Отец, проходи скорей, если можно, фотокамеру убери — могут изъять!» Почему? Я же внешне ничем не отличаюсь от землянина! Но камеру на всякий случай прячу под полу куртки.
Пройдя сквозь амфитеатральную застройку Поля к бесконечно-изогнутому занавесу дома-стены, снова вижу ухо локатора выглядывающим из-за высокого прямого угла. Беру наизготовку фотокамеру, но теперь меня останавливает охранник автостоянки в черном камуфляже: «У нас приказ – не фотографировать». Видимо, и он разглядел во мне пришельца. Фиксирую объект с менее засекреченной точки.
Еще один вопрос, который занимал меня во все время этой масштабной, космической прогулки: как же люди — обитатели дома, что они должны чувствовать внутри этой монументальной формы, почти сюрреалистического, хотя и природообразного явления? Не слишком ли символична жизнь в такой скульптуре? Но спросить было некого, ибо дом покуда оставался незаселенным.
[thumb]/files/u11/ce641df20b86e24b7d832fd800d7cb38.png[/thumb]
Скульптура «Солнечныйи парус».
The sunny sail.
Авторские признания
Пока же можно познакомиться с комментариями виртуальных жителей дома — авторов проекта, в лице ГАПа мастерской №5 МНИИП «Моспроект-4» – Бориса Уборевича-Боровского.
По словам архитектора, история объекта началась еще в 1990 г. вместе с появлением заказчика, мечтавшего разместить на Ходынке картинг, боулинг, луна-парк и другие масштабные развлечения. Со временем город внес в эту программу радикальные изменения, инициировав проектирование и строительство жилья.
Ходынка не должна была исчезнуть по определению, и архитекторы ограничили историческое поле масштабной дугой, словно защищая от натиска окружающих микрорайонов, выставляя крепостную стену дугообразного дома, подкрепляя его форму амфитеатром жилых комплексов (ЦНИИЭП жилища), обращенным к арене Ходынки.
Масштабные жилые башни (МНИИП) – высотные доминанты всей Ходынки, видимо, должны были остановить дуговое периметральное движение. Однако, пространство между амфитеатром и башнями (на оси взлетной полосы поля) стало местом композиционного разлома, который не мог удержать расположившийся здесь школьный комплекс. Требовался особый архитектурно-градостроительный шарнир. Так что незаурядная форма здания – не продолжение темы растянутого дома-дуги, а скорее его остановка – контрапункт.
По другую сторону взлетной полосы планируется музейный комплекс Авиации и Космонавтики и луч взлетной полосы, разбегающейся от авиакосмического объекта, должен протыкать проектируемое напротив здание прямоугольной аркой. Эта арка, продолжая арочный ритм высоких проездов дома-дуги, превратила бы новое здание в триумф, однако, рачительность заказчика, стремление к максимальной окупаемости затрат подчинили себе архитектурный замысел – арка была запломбирована руками авторов (на фасадах удалось сохранить лишь ее рельефные следы). После подорожания жилья этот небольшой довесок растворился в гигантской сиюминутной прибыли, а эстетическая потеря осталась воплощенной в камне на века.
Округлый силуэт здания – не просто художественный образ – в нем формализована необходимость инсоляции школьного участка, расположенного как раз с северной стороны от дома. Так что в первую очередь дом-локатор прислушивается к шуму школьного стадиона.
Авторам проекта пришлось пожертвовать вторящей силуэту и очертаниям прилегающей дороги округлостью подиума ради обеспечения пожарной безопасности (еще одна обоснованная потеря). Впрочем, незаурядные архитектурные решения всегда сопровождаются техническими ответами. Чего стоят, например, обрамляющие здание дуги инженерных коммуникаций (вентиляции, водосбора и т.д.), о которых как-то забываешь, предаваясь эстетическому упоению.
[thumb]/files/u11/016484f932e682e3a3d3c8b02bbcf60e.png[/thumb]
Вид со взлетной полосы космо-, аэро-, автодрома Ходынки.
A view from the runway
of space-, air- and autodrome Khodynka.
Сотовая архитектура
Знакомство с авторским видением объекта, его историей, рождает новый метафорический всплеск в его восприятии. Этот дом есть не что иное, как медовые пчелиные соты. Не те – прямоугольные, вынутые из стандартного улья, а дикие, разысканные архитекторами в каких-то гигантских дуплах у пчел-великанов и выставленные на архитектурной пасеке московской Ходынки. Только великие дикие пчелы могли изготовить такой элегантно-изогнутый, лаконично-изысканный сотовый язык. Его едва заметный энтазис (утонение от середины к краям), дополняющий столь же легкий изгиб плана, подтверждает рукотворность всей грандиозной постройки.
Попытка архитекторов вырезать самый лакомый кусочек сотового дома для себя (для эстетического удовольствия) закончилась неудачей и необходимостью вставить истекающий экономическим медом прямоугольник на место. Остается утешить себя тем, что жильцы этого фрагмента здания получат неповторимое социальное удовлетворение от обитания в особой части особенного дома.
Ансамблевость и скульптурность жилой застройки, отчетливо возрождаемые на Ходынском поле, скорее всего, отражаются и на социальном статусе места обитания. Здесь на смену приватно-утилитарному отношению к собственному жилищу, очевидно, приходит ощущение публичности и парадности городской жизни, которому немало способствует соседство с огромным открытым пространством Ходынки. Впрочем, проектируемый здесь парк наверняка добавит необходимого природного уюта (особенно если ландшафту удастся дополнить почти дворцовую регулярность жилой застройки живой непредсказуемостью, как это удалось сотовому дому).
Архитектурная история новой Ходынки продолжается. Надеемся, наш журнал еще не раз вернется к этому месту.