О ТРЕХ ИСТОЧНИКАХ СТРАТЕГИИ ТЕРРИТОРИАЛЬНОГО ПЛАНИРОВАНИЯ

2) Без образа будущего невозможно никакое движение общества – будь то прогрессивное или регрессивное, инволюционное развитие. К примеру, пафос научно-технической революции с ее космическим и атомным проектами, с одной стороны, и эгалитарные идеалы, с другой, предопределили вектор пространственной экспансии второй половины 1950-х – 1960-х гг. с их захватом и освоением новых территорий сначала под 5-этажные, позднее – многоэтажные жилые образования. С конца 1960-х гг. он стал постепенно размываться, окончательно утратив привлекательность и смысл к эпохе перестройки. В 1990-2000-е гг. таким аттрактором, скорее – образом настоящего, нежели будущего, стал потребительский идеал в лице ТРК, банков и бизнес-центров как зримых признаков вестернизации, получивших в то время однозначно позитивную окраску. В настоящее время приходит массовое осознание сомнительности, если не ущербности тогдашних представлений.
Однако если говорить о стратегическом планировании, то именно в последние десятилетия оно, мягко говоря, оказалось отстранено от формирования образа будущего, а на самом деле, так просто истреблено. И это понятно: ведь в основе этого образа будущего лежат смыслы и ценности, а значит – идеология, которая не была предусмотрена ельцинской Конституцией 1993 г. Сегодня мы становимся свидетелями возвращения института стратегического планирования в сферу государственного управления, а значит – образ будущего рано или поздно должен обрести операциональное, практическое измерение. Что, однако, входит в антагонистическое противоречие с доминирующей до настоящего момента теорией и практикой неолиберализма с его догматикой свободной игры рыночных сил, невидимой руки рынка и отрицания роли государства.
Справедливости ради заметим, что пока нет как нет консолидирующей национальной идеологии – основы, каркаса для формирования образа будущего. Впрочем, такая посткризисная идеология, очерчивающая контуры постдемократического / посткапиталистического общества, начиная от новой экономической модели и заканчивая культурным производством и структурами повседневности, отсутствует где-либо в мире. Как утверждают эксперты, какая из стран ее первой сформулирует и переведет в проектную плоть, она и станет лидером в XXI в.
Остается добавить, что в этот конструируемый образ будущего сообщество планировщиков, урбанистов и архитекторов просто по определению обязано внести свой значимый вклад.

3) Мы живем в эпоху кардинальных перемен. Назовем лишь несколько принципиальных геополитических и геоэкономических трендов, которые развиваются в мире и которые просто невозможно не учитывать при разработке стратегии территориально-пространственного развития страны.
— От глобализации к макрорегионализации. Основное последствие для стратегии пространственного развития страны – очевидно, переход Москвы и Петербурга от статуса глобальных городов в разряд ведущих центров Евразийского союза как россиецентричной мир-системы – пока гипотетической. Что не может не отразиться на динамике их развития, перераспределении финансовых, товарных и демографических потоков, освобождении от ряда функций, перезагрузке градостроительных программ, сокращении отрыва от остальных городов и поселений России и др.

— От американского к азиатскому циклу накопления капитала и мировой гегемонии. Проецируя данный тренд на стратегию пространственного развития страны, нужно ожидать возвратного развития восточных областей страны и репатриационного движения демографических ресурсов, реализации новых мегапроектов типа реконструкции Транссиба, организации индустриально-туристического коридора Дальний Восток-Забайкалье или обустройства береговой линии на трассе Северного морского пути, возникновения на карте страны третьей (или третьих) столиц(ы), а также легитимизации агломераций типа Иркутской и др. Первые шаги в этом направлении уже сделаны – имеется в виду появление в 2013 г. Министерства по развитию Дальнего Востока.

— От Пятого к Шестому техноукладу. Россия вслед за Западом, прежде всего США с Великобританией, должна приступить к объявленной Президентом РФ еще несколько лет назад реиндустриализации, или, как ее называют на Западе, решорингу. Речь идет не только и не столько о механическом возврате или возобновлении старых производств, а о развитии промышленности, основывающейся на технологиях нового ТУ – от нано- и биотехнологий до кибертехники и роботики, от гелио- и ядерной энергетики до высокоскоростных транспортных систем. Промышленность возвращается в том числе и в крупные города. При этом значительные территориальные ресурсы, которые отводились под производство в эпоху первичной индустриализации, заведомо не потребуются.

— От шестого к седьмому историческому техноценозу. Согласно концепции специалистов Школы высших исследований Лондонского университета Л.Бадалян и В.Криворотова, России в новой исторической реальности предоставляется шанс, связанный с освоением новой геоклиматической зоны – бывших территорий вечной мерзлоты, хронических неудобий, которые в состоянии раскрыть свой потенциал лишь при условии появления новых технологических пакетов – от роботики и нанотехнологий до нового землепользования и новых хабитатов с их некапиталистической экономикой малых серий, не связанных централизованной инфраструктурой. Дополнительную актуальность данным идеям придают угрозы и риски для нашей страны, связанные с развиваемым Институтом Брукингса и Лондонской школой экономики т.н. проектом внутреннего перемещения, в основе которого лежит трансфер «сливок» из стран золотого миллиарда на территорию Северной Евразии в случае вероятной геоклиматической катастрофы. Причем это уже отнюдь не концепт — построены математические модели логистических операций. Известно, что свято место пусто не бывает – если в рамках нового техноценоза территории суждено быть освоенной, то это произойдет – не мытьем, так катаньем.

— От потребительского просперити к краху нефтедолларовой системы и экспансии (не)управляемого хаоса. Назревающий, но изобретательно оттягиваемый американцами с помощью самых разных хитроумных средств – от банковских экспроприаций и введения в повседневную практику закона FATCA до экспорта цветных революций по всему миру – крах на мировых фондовых рынках станет началом конца долларовой системы. Грядущий финансово-экономический коллапс не может не привести к цепи сбрасываемых Америкой вовне региональных конфликтов, гибридным войнам, которые в принципе могут перерасти в Третью мировую. В этой перспективе неминуемо естественное решение основных проблем крупнейших городов, российских в том числе, включая Москву и Петербург, а значит – автоматически и обезлюдевших малых городов и сельских поселений. Разрабатывая стратегию территориального развития страны, этот сценарий, по крайней мере, должен в той или иной мере учитываться.

— От государства всеобщего благосостояния к кастовому обществу. В России, конечно, никакого велфер-стейт с его средним классом, составлявшим до 70% населения, не было и в помине. Тем легче и оперативнее она в ближайшее время от этого то ли 10-, то ли 20-процентного слоя избавится. Имеются в виду креаклы и манагеры, брокеры и трейдеры, маркетологи и банковские служащие. Не стоит убиваться — за нами без промедления последуют остальные – имеется в виду публика из стран золотого миллиарда, причем, заметим, это не мы, а они сказали – от Т.Пикетти до Дж.Штиглица и Р.Шиллера. Вопрос лишь в том, остановится ли процесс на распределении Парето – 20/80, или все будет куда круче. Так или иначе, новой пауперизации не избежать. Соответственно необходимо выстраивать расселенческую политику, опираясь на эти скорбные реалии. С соответствующей типологией, квартирографией, технологической базой и инструментами обеспечения населения жильем. А вот излюбленные точки времяпрепровождения средних слоев – ТРК и прочие увеселительные заведения – могут здорово поредеть. Впрочем, всему этому должны предшествовать внешние изменения.

Помимо очевидных, признанных трендов, можно назвать ряд потенциально возможных тенденций, которые в состоянии решительным образом трансформировать образ мира, серьезно повлияв и на стратегии пространственного развития. В основном это тренды, имеющие технологическую природу, связанные с вероятным внедрением инновационных разработок. Среди них, к примеру, использование потенциала термоядерных и низкоэнергетических, или LEHR-реакций, которые в случае своего подтверждения и последующей имплементации перекроят карту мира, а значит – кардинально переформатируют стратегии территориального развития в нашей стране. Или, скажем, успехи в биотехнологической сфере, способные заметно увеличить продолжительность жизни людей или запустить процесс киборгизации человечества. Да даже просто распространение нетрадиционных видов транспортного обслуживания – от авиеток до струнного транспорта Юницкого, с очевидностью внесет заметные коррективы в стратегии пространственного развития.

Таким образом, можно разделить вышеуказанные факторы, оказывающие влияние на формирование стратегии территориально-пространственного развития, на две группы. Первая связана с незашоренным взглядом на мир, с отчаянным рывком, с технологией захвата будущего, притягивающего настоящее. Вторая же призвана установить разумные ограничители на пути реализации футурологических идей, ввести их в коридор возможностей, приземлить. «Перескакивание через головы» – это тот самый конструируемый, в том числе стараниями профессионального сообщества, образ будущего. Социально-экономические же стратегии, существующие закономерности территориального развития и, конечно же, внешний политический, социально-экономический и культурный контекст играют роль тех самых сдерживающих и направляющих рамок. И те, и другие представляют собой сырье, полуфабрикат для построения стратегий пространственно-территориального развития, взаимодополняя, обусловливая и поддерживая друг друга.