10 десятилетий Оскара Нимейера

Суперюбилей Оскара Нимейера, который мы отпраздновали в декабре ушедшего года, совсем не похож на другие. И дело не только в том, что юбиляр встретил своё 100-летие, находясь в добром здравии, хотя уже сам этот факт относит свершившееся событие к разряду уникальных. Легко подсчитать, сколько собственных юбилеев отметил за свою жизнь О.Нимейер. Но при этом каждое такое празднование запоминалось вовсе не крикливыми тусовками, а, напротив, присущей истинному интеллектуалу скромностью в поведении, неторопливыми размышлениями о роли архитектора в обществе, о том, как много ещё предстоит сделать… [thumb]/files/u11/6357eaca45a74ef2f434b24d9480e3cf.jpg[/thumb]
Суперюбилей Оскара Нимейера, который мы отпраздновали в декабре ушедшего года, совсем не похож на другие. И дело не только в том, что юбиляр встретил своё 100-летие, находясь в добром здравии, хотя уже сам этот факт относит свершившееся событие к разряду уникальных. Легко подсчитать, сколько собственных юбилеев отметил за свою жизнь О.Нимейер. Но при этом каждое такое празднование запоминалось вовсе не крикливыми тусовками, а, напротив, присущей истинному интеллектуалу скромностью в поведении, неторопливыми размышлениями о роли архитектора в обществе, о том, как много ещё предстоит сделать…
Вот и 15 декабря 2007 года О.Нимейер остался на прямой связи с внуком Каду, который присутствовал на открытии в Москве, в Музее архитектуры, юбилейной выставки под названием «Оскар Нимейер. Поэзия формы». Из далёкого Рио-де-Жанейро до присутствующих донёсся негромкий голос Мастера: «Я хочу вас всех обнять!».
[thumb]/files/u11/347757b326611ae172e4d1b81227da53.jpg[/thumb]
Мемориал Латинской Америки
в Сан-Паулу. 1987 г.
Общий вид.
На установленном в зале экране демонстрировались кадры 1960-х годов – вручение О.Нимейеру Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами». В своё время архитектор на удивление «бесшумно» вступил в коммунистическую партию и, что поразительно, столь же «незаметно» остался в её рядах – возможно ли в таком качестве представить кого-то другого на его месте? О.Нимейер как никто другой скромен – и скромность эта не показная, она произрастает из самой его человеческой сущности. И в этой связи становится понятным, что известная всем его боязнь летать на самолётах – вовсе не эпатаж. Его убеждение в том, что можно создать город без трущоб – не бравада. Даже в отношении архитектуры он честен до предела. «Для меня самое важное – это не архитектура. Самое важное – это жизнь, друзья и этот несправедливый мир, который мы должны изменить», – подобное откровение может принадлежать, наверное, только О.Нимейеру…
1907–1917
…Детские годы Оскара Нимейера совпали со многими знаменательными событиями в родной стране и в мире. Отголоски Первой мировой войны и Октябрьской революции были слышны и за Атлантическим океаном. Юному Оскару довелось жить в эпоху независимой Бразильской республики, созданной в 1889 году. В страну активно иммигрировали бывшие жители разных районов земного шара, сделавшие этническую и культурную мозаику Бразилии ещё более яркой и многообразной. «Я люблю мою страну, её величие и нищету, Рио с его пляжами и холмами; жителей Рио-де-Жанейро, спокойных и уравновешенных, будто бы их жизнь всегда справедлива, и нет никаких различий. Как же я люблю эту огромную страну!» – не в детские ли годы зародилось это откровение О.Нимейера, сформулированное им уже в зрелости?
1917–1927
О.Нимейер – пока ещё даже не студент. Учиться в Школу изящных искусств он придёт несколько позже. В архитектуре Европы и мира набирают силу идеи функционализма. Корбюзье провозглашает свои знаменитые Пять принципов. Но уже сформулированы и основные творческие принципы О.Нимейера, который моложе великого мэтра ровно на поколение – на двадцать лет. Позднее он напишет: «Меня вовсе не привлекают прямые углы. Впрочем, как и прямая линия, грубая, негибкая, созданная человеком. Что мне по нраву, так это свободный и чувственный изгиб». Сопоставить Корбюзье с Нимейером в эти годы было бы чрезвычайно интересно. И Судьба, как бы удовлетворяя наше любопытство, устраивает так, что буквально через несколько лет эти два зодчих встречаются друг с другом.
[thumb]/files/u11/8de7501e07f9edbe351bd5752685d92b.jpg[/thumb]
Кафедральный собор Бразилиа. 1958 г.
1927–1937
В этом десятилетии умещается сразу несколько знаковых для О.Нимейера событий. В 1929 году он поступает на архитектурный факультет Национальной школы изящных искусств. А три года спустя, не прерывая учёбы, приходит в мастерскую уже известного к этому времени бразильского архитектора Лусиу Косты, который на всю жизнь останется его другом и соратником. Окончание учёбы на архитектурном факультете и необходимые практические навыки, полученные молодым архитектором у Косты, окрыляют Нимейера. В 1936 году он добивается, чтобы его включили в состав возглавляемой Л.Костой группы архитекторов, занимающейся проектированием комплекса Министерства просвещения и здравоохранения в Рио-де-Жанейро. Здесь и происходит историческое скрещение творческих судеб Нимейера и Корбюзье. Таланты молодого бразильца проявляются с необычайной скоростью: в 1937 году он выполняет первую самостоятельную работу – детские ясли в Рио-де-Жанейро. О.Нимейер готов к осуществлению на практике крупных ансамблей и комплексов. Теперь, после начала активной практической деятельности, он окончательно утверждает свои принципы: «Я был влюблён в новые формы, изогнутые поверхности, красивые и чувственные, способные вызывать самые различные эмоции… Я вошёл в этот мир новых форм, лиризма и творческой свободы».
[thumb]/files/u11/bff3480c31942f39c10e3552848a0bcc.jpg[/thumb]
Культурный центр О.Нимейера
в Голандии. 1999 г.
1937–1947
В 1939 году молодой, но уже опытный О.Нимейер возглавляет проектирование комплекса Министерства просвещения и здравоохранения, строительство которого окончится в 1943 году. Параллельно, вместе с Л.Костой, осуществляет на практике проект павильона Бразилии на Всемирной выставке в Нью-Йорке. Это было первое заметное появление О.Нимейера вне Бразилии. В период с 1938 по 1947 годы – множество проектов для различных городов Бразилии. Но эпохальным стало проектирование и строительство комплекса на озере Пампулья в Белу-Оризонти. В этот комплекс вошли культурно-спортивные и увеселительные здания, а также храм Св. Франциска Ассизского. Уже давно сложилось общее мнение о том, что Пампулья может быть названа первой крупной реализацией того самого, истинного Нимейера, которого позднее узнает и оценит весь мир. Колыбелью современной бразильской архитектуры принято считать именно Пампулью. «Церковь в Пампулье. Мой первый архитектурный опыт. Уже там присутствует более свободный и созидательный архитектурный стиль», – в этих словах О.Нимейера любопытно не только то, что здание церкви он называет первым архитектурным опытом. Этот объект он считает самым выдающимся своим достижением, хотя уже через полтора десятка лет после Пампульи он осуществит на практике один из крупнейших проектов ХХ столетия, благодаря которому буквально в одночасье получит мировую известность.
[thumb]/files/u11/06876434b969cb67fdb58f0885151f61.jpg[/thumb]
Скульптуры на пляже Леме в Рио-де-Жанейро.
Конец 1990-х гг.
1947–1957
В творческой биографии О.Нимейера между Пампульей и началом проектирования города Бразилиа есть ещё один важный объект. Это собственный дом в Рио-де-Жанейро, в районе Каноа. О.Нимейер построил дом по своим собственным (и уже устоявшимся) принципам и, образно говоря, уединился в нём, чтобы переносить – сначала на бумагу – свои мысли о строительстве новой бразильской столицы. В эти годы архитектор играет с маштабами: камерной вилле в Каноа противопоставляется забавно изогнутый в плане небоскрёб «Копан» в Сан-Паулу, жилой дом в Белу-Оризонти, который, без затей, был так и назван – «башня Нимейера». Театральные здания, молодёжный центр, различные жилые постройки и производственные сооружения – все эти реализованные и нереализованные проекты описываемого периода можно считать в какой-то степени этюдами к монументальному полотну – крупномасштабному, мощному многофункциональному центру новой столицы, обладающему немалой идейно-политической и социально-культурной нагрузкой. Здесь О.Нимейер предстает не только в качестве артиста: «Формы удивительные и волнующие, способные хотя бы на некоторое время отвлечь человека от мысли обо всех трудностях, порой непреодолимых, которые встречаются на жизненном пути каждого из нас».
1957–1967
Период рубежа 1950-60-х годов – триумфальное, как бы мы сказали сегодня – виртуальное, «путешествие» города Бразилиа по всему миру. И тогда же берёт начало период, связанный с активной деятельностью О.Нимейера в разных странах и на разных континентах. Бразильская (а точнее было бы сказать, нимейеровская) архитектура в качестве «интродуцента» прекрасно приживается в африканской Ливии и европейской Франции. Создаются десятки проектов и концепций – для Бразилии, Португалии, Израиля, Ганы, Габона, Конго… Множество международных премий, немереное число восторженных публикаций… О.Нимейер же остаётся самим собой. Позднее он напишет такие строки: «Однажды я сидел напротив Дворца дожей, восхищался его потрясающей красотой и увидел в этом прекрасном творении пример того, к чему стремилась моя архитектура».
[thumb]/files/u11/bc208d2865177f682d0d6b6f733be4ec.jpg[/thumb]
Музей современного искусства в Нитерое. 1991 г. Общий вид.
1967–1977
В конце 1960-х О.Нимейер уезжает в Европу, где вживе знакомится с античной архитектурой, шедеврами эпохи Возрождения, барокко и классицизма. Его творчество в эти годы европейцы всё чаще начинают именовать «бразильским необарокко». На едином дыхании архитектор последовательно проектирует и строит здания Штаб-квартиры Французской компартии в Париже и издательства «Мондадори» в Милане, мечеть и университет в Алжире, Дом культуры в Гавре. Все названные постройки отмечены печатью творческой индивидуальности: «Я не верю в существование идеальной и всеми одобряемой архитектуры… У каждого архитектора должен быть свой стиль». У О.Нимейера подобные суждения не несут идеологической окраски – они, если выражаться современным языком, не являются инструментом пиара.
1977 – 1987
Три юбилейных даты О.Нимейера – 70-летие, 75-летие и 80-летие – были широко отмечены в мире. Однако сам виновник событий остался тем, кем его знали на протяжении многих лет – сдержанным и скромным человеком. И все эти торжеств не могли помешать ему в последовательном осуществлении своих новых проектов. В этот период О.Нимейер продолжает свою деятельность в европейских странах (Франции, Италии) и одновременно разрабатывает проекты Самбодрома и системы Центров общественного образования в Рио-де-Жанейро. «Мы стремились придать этому комплексу новаторское пластическое чувство, способное к самовыражению». «В революционном проекте по созданию таких центров мы остановили свой выбор на сборных конструкциях, которые обеспечивают наибольшую экономию и скорость строительства» – два этих высказывания О.Нимейера объединяют прагматику капитального строительства и романтику поиска новых образных начал в бразильской архитектуре.

1987–1997
«Жест величия и сближения, призыв к политическому единению, которое должно быть уже достигнуто. И всё это должно быть в твоей архитектуре. В пышности строений, в пластическом единстве, её характеризующем». Эти слова О.Нимейера связаны с эпопеей проектирования и строительства Мемориала «Латинская Америка» в Сан-Паулу. Возвратившись на американский континент и острее почувствовав своеобразие родной земли, архитектор интегрирует в своём сознании и разрабатывает посредством архитектурного инструментария уже не «всебразильскую», но «вселатиноамериканскую» тему. Мастер углубляется в философские размышления, ведёт поиски «начала всех начал». Их результатом стал музейный комплекс в Нитерое, занявший словно специально ему уготованное место на скале над бухтой. Здание характеризуется (впрочем, как и всегда у О.Нимейера) нетрадиционностью образа, остротой архитектурных форм и космической гармонией несущего остова, словно просвечивающего из-за фасадной оболочки…
[thumb]/files/u11/e53ee6812dc590f4ac2a5c43b57f529a.jpg[/thumb]
Проект аква-парка в Москве. Начало 2000-х гг. Фото с макета.
1997–2007
На десятом десятке своей жизни О.Нимейер удивил скептиков фейерверком новых форм, которые либо вовсе не встречались в его творчестве, либо присутствуют в качестве далеких прообразов. Среди них – сразу ставший знаменитым «Всевидящий Глаз» Музея О.Нимейера в Куритибе, аудитория парка Ибирапуэра в Сан-Паулу – его изящный консольный вынос ярко-красного цвета остряки тут же нарекли «Высунутым языком», Музей республики в городе Бразилиа – это и своеобразный парафраз на тему главных зданий бразильской столицы, и, одновременно, новое слово: консольный кольцеобразный элемент с некоторых точек зрения напоминает фрагмент планеты Сатурн – такой, какую её нам рисуют астрономы. Ассоциации с космическим телом в данном случае отнюдь не случайны: в проектах Музея моря в Форталезе, ансамбля Памятника миру в Бразилиа, комплекса «Многонациональный Итайпу» на бразильском берегу реки Парана компьютерная графика обостряет ощущение неземного, пришедшего к нам из иных миров по воле великого писателя-фантаста. «Всегда во время моих путешествий я обожаю смотреть на облака. Я пытаюсь понять, на что же они похожи, может быть, с их помощью мне будет передано какое-то прекрасное и долгожданное послание…»

Сергей Мержанов