Townscape по-американски

В этой стране, как и повсюду в мире, столица во многом служит образцом для прочих городов, мерой отсчета, примером подражания, что зримо подтверждается многочисленными перепевами архитектурной темы здания Капитолия в столицах разных штатов. А потому есть смысл обратиться к тому, каким предстает сегодня townscape главного американского города, и слегка коснуться его истории. Вашингтон, округ Колумбия, который на сто лет моложе Санкт-Петербурга, был основан как центр трех властей – Президента, Конгресса и Верховного суда. Потребность в создании новой столицы государства возникла после войны за независимость, и для того решением конгресса был учрежден федеральный округ и установлено, что в первый понедельник декабря 1800 г. в ней уже должны стоять здания, способные принять и Президента, и Конгресс, и ряд других публичных служб. До того они пребывали в Филадельфии.

В июле 1790 г. Президент Джордж Вашингтон своей властью определил местоположение нового города, отведя для него часть территории, прилегающей к реке Потомак и принадлежавшей штатам Вирджиния и Мэриленд, а в начале следующего года поручил майору Пьеру Шарлю Ланфану – французскому волонтеру, служившему под его командованием в американской революционной армии, составить план столицы. Ланфан был сыном придворного живописца Людовика XVI, учился в парижской королевской академии живописи и скульптуре, но в армии служил в качестве военного инженера. Вместе с Президентом они верхом объездили площадку предстоящей стройки, вместе выбрали участок для будущего Белого дома, а на расстоянии мили от него, указав высшую точку холма Джикинс, Ланфан сказал: «Это пьедестал, ожидающий монумента». Так определилось местоположение Капитолия.
Спустя полгода возник регулярный генпплан, были начертаны два диагональных луча, ориентированных на будущее здание конгресса, и дела пошли весьма споро и успешно. Однако вскоре Ланфан повздорил с вышестоящими членами комиссии по строительству. В отсутствие одного из них он снес дом, строившийся по его соображению в неположенном месте, и тем самым поставил в неудобное положение самого Президента, вынужденного уволить главного автора своей столицы. Окончательный вариант плана спустя год представил Эндрю Эликот. Он развивал идеи Ланфана. А тот позднее работал над объектами Парижа и Версаля, и его инженерные познания оказались востребованы.
Замах того плана был грандиозен. Сам Ланфан нисколько не сомневался в его достоинствах и говорил, что «дал Вашингтону превосходство над многими городами мира». Очевидно, что регулярная структура поселения опирается на европейский опыт, на его французскую составляющую, однако сами европейцы скептически оценивали строящийся город. Чарльз Диккенс, посетивший Вашингтон в 1842 г., описывал его в следующих словах: «…просторные авеню начинаются ниоткуда и никуда не ведут, улицы в милю длиной лишены жилой застройки и необитаемы». И действительно, город, рассчитанный на 120 тыс. жителей, населяло тогда только 50. Небольшие группы домов строились близ главных деловых зданий, а на месте будущих скверов выращивались овощи. Но Белый дом и Капитолий уже олицетворяли собой две ветви государственной власти. Кстати сказать, оба здания были построены по победившим конкурсным проектам. И хотя Андрей Владимирович Бунин в своей «Истории градостроительного искусства» критически оценивает архитектуру этих сооружений: «… не имея возможности создать самостоятельное художественное направление, заокеанские архитекторы обратили свои взоры к далекому прошлому», я вижу в этой реплике явную советскую предвзятость. Разве наши зодчие не занимались тем же самым всего лишь за двадцать лет до выхода вышеупомянутого труда и намного позднее, чем это делали авторы названных сооружений?
Так или иначе, но провидчество Ланфана обеспечило развитие центрального ансамбля Вашингтона на целых двести лет. Просторный и протяженный молл, парковые пространства, обращенные к Потомаку, широко расставленные монументальные постройки – все это в итоге сложилось в мощный и впечатляющий комплекс, масштаб которого вполне соответствует амбициям страны. Уже в XXI веке был застроен последний свободный участок молла, занятый музеем американских индейцев, расположившимся напротив национальной галереи. Я не стану называть все примечательные сооружения, выстроившиеся вдоль молла и вокруг него. Но Вашингтонский молл стал одним из самых публичных из публичных пространств мира, здесь всегда толпятся десятки тысяч туристов со всего света, привлеченные музеями, памятниками, тенистыми аллеями. Здесь происходят массовые действа разного содержания. В День Независимости и в День Ветеранов у подножия Капитолийского холма устраиваются концерты, начинающиеся с гимна и завершаемые фейерверком, а в иных обстоятельствах собираются многотысячные толпы людей, протестующих против каких-нибудь правительственных установлений.
В каждом американском городе есть места для проведения праздничных и протестных акций, фестивалей по разным поводам. Если он посвящен танцам и фольклорным песнопениям индейцев, то ему место на лесной поляне, и амфитеатр устраивается из прессованных соломенных брикетов. А другие фестивали проходят в парках, на площадях и улицах и даже в переулках жилых кварталов. А в Чикаго этой цели служит теперь новый «Парк тысячелетия», где присутствуют театр, сады, фонтан и каток, а главным архитектурным аттракционом стал Jay Pritzker Pavilion – эстрада, построенная по проекту Гери, которая, открывшись, в первые же шесть недель привлекла сюда миллион любопытствующих посетителей. По данному
поводу можно было бы сказать, что тут произведен пушечный выстрел по воробью, если бы это не было ядерным ударом по той же цели. Шутка, конечно, но массивные формы, обнимающие несоразмерно малую эстраду, кажутся, если можно так сказать, «слегка тяжеловатыми». Однако в этой экстравагантной форме город обрел весьма притягательный объект, обогативший его townscape.
Среди относительно новых нью-йоркских публичных пространств стоит заметить променад, устроенный на набережной Гудзона в нижнем Манхеттене. Этот ее участок решен в двух уровнях, разделенных криволинейной подпорной стеной и связанных тремя протяженными лестницами. Он идет от остекленного покрытия зимнего сада Мирового финансового центра Сезара Пелли, примыкает к гавани малых судов, близ которой пристают паромы, следующие из Нью-Джерси, и тянется вдоль реки к северу. Этому проекту Стивена Голдберга и Сусаны Чайлд сопутствуют два вертикальных пилона работы Мартина Пурьера, эффектно подсвечиваемые по вечерам. Здесь всегда прогуливается множество людей, привлеченных видами на остров Эллис и статую Свободы.
Олимпийский сад скульптур стал последней новинкой в архитектурном облике Сиэттла, штат Вашингтон. Построенный по проекту Марион Вейс и Майкла Манфреди, победившему в конкурсе, в котором участвовали 52 работы, он расположился на весьма сложном городском участке, прежде занятом нефтехранилищем и станцией перекачки. Здесь проходят городская магистраль и железная дорога, разделяющие площадку на три части. Авторы, стремившиеся к цельному решению, возвели субструкцию, оставившую транзитные пути на нижнем уровне, а над ними устроили z-образную пешеходную трассу, к которой со стороны набережной океанского залива ведут пандус и мост. С противоположной – путника встречает выставочный павильон и лестница-амфитеатр, спускающаяся к экспозиционной площадке с композицией Ричарда Серра, состоящей из пяти красных фигур и называемой «Кильватер», а на косом газоне ей вторит красный «Орел» Александра Кальдера. На прилагаемом снимке можно разглядеть и другие экспонаты сада, которые по замыслу устроителей будут со временем меняться. А пока что надо отдать должное остроумной организации всей территории, трасс движения людей и транспорта, остроте очертаний зеленых плоскостей газонов и подпорных стен, которым вторят остроугольные формы выставочного павильона. Чем не townscape?

Городские парки – к примеру, в Рочестере их пятнадцать – места, охотно посещаемые публикой. На этот счет я хотел бы сказать о здешней специфике их содержания. Знаменитый советский селекционер Иван Мичурин говорил: «Нам нечего ждать милостей от природы. Взять их у нее – наша задача». Но будь он гражданином США, Мичурин сказал бы иначе: «Природа ждет милостей от нас. Взять их у нас она не может». Милостивое отношение к природе и есть главная особенность здешнего ее содержания. А самое удивительное: это те средства и усилия, которые ежегодно затрачиваются на стрижку газонов – подле собственных домов, в парках, вдоль улиц и трасс хайвеев, в иных публичных местах, составляющих в сумме гигантские площади. Зато на этом фоне любой куст, каждое дерево и даже скромная постройка выглядят гораздо привлекательней.
В небольшом городке Каламбус, Индиана, известном тем, что тут собрали богатую коллекцию работ знаменитых зодчих (более 50-ти построек), было решено переустроить запущенную территорию, которую прежде именовали «Долиной смерти». Публика ее избегала. Она регулярно затоплялась, и жили там бедные люди, к тому времени уже переселившиеся в лучшие места и жилища. Эту реконструкцию приурочили к 500-й годовщине открытия Америки. Ведь городок носит имя Колумба. Все эти 42 га преобразовал Станлей Сайтович, облагородив парковое пространство и расставив в нем несколько легких построек, окрашенных в красный цвет. А еще он соорудил башню для обозрения своего творения, которое теперь называется Mill Race Park. Пейзаж здесь и без того был живописен, а исполненные в едином духе эстрада с амфитеатром, павильоы для пикников, беседка и туалет элегантно расположились на стриженых газонах. Самой забавной мне показалась беседка в виде тоннеля со скамьями по сторонам, более всего похожая на станцию детской одноколейной железной дороге с вагонами, в которые пассажиры садятся и выходят с обеих сторон.
Обустройством городского публичного пространства нередко занимается само население, жители, составляющие общину (community). Любопытным примером тому служит создание в Рочестере ARTWALK – фестивальной площадки в пределах University Avenue длиной около полукилометра, протянувшейся между Арт-галереей и музеем Джорджа Истмена. Все началось с того, что инициативная группа выступила с идеей превратить этот отрезок улицы в нечто художественно осмысленное. Энтузиасты, найдя спонсоров, объявили конкурс на рисунок плит покрытия тротуаров. Поступило около трехсот предложений. Согласно условиям 12 из них были премированы, а затем изготовленные из цветного бетона, многократно повторившись, покрыли собой тротуары по обе стороны улицы. Художники, представившие на конкурс модели скамеек и победившие в нем, воплотили свои идеи в натуральную величину и установили в подобающих местах. Несколько специально заказанных и подаренных произведений расположились в тех же пределах, и теперь ARTWALK служит местом ежегодно устраиваемых празднеств, сопровождаемых торговлей художественной продукцией, выступлениями певцов и танцоров.
Кладбища – тоже общественное пространство и тоже имеют право на то, чтобы быть причисленными к понятию townscape. Здесь свои стандарты на этот счет. Все равны на зеленом ковре Арлингтона, и даже могила Президента Кеннеди скромнее любого надгробия Новодевичьего. Но то воинское погребение. Есть и иные – гражданские, где равенство в смерти и перед Богом отмечено простой медной табличкой, лежащей в плоскости стриженого газона. Имя покойного, даты и ничего более. Ни чинов, ни званий. И только в предновогоднюю пору кладбище преображается – на могилах появляются рождественские венки.
Другие некрополи со старыми и новыми могилами, без каких-либо ограждений между ними, содержатся в благостном порядке. Есть еще и мемориальные парки. Там на ухоженной траве установлены камни с начертанными на них именами семейных кланов, а на камнях поменьше написаны имена членов семьи и даты их жизни и смерти. Иногда только дата рождения. Могила устроена, а жизнь продолжается. Потомки свободны от хлопот и расходов.
На таких кладбищах – с деревьями, фонтанами, прудами, в колумбариях с полированными гранитными досками, где подчас тоже стоит только дата рождения – и телу, и праху покойно, и покинувшая их душа может ни о чем не тревожиться. Печаль об ушедших здесь светлее.

Townscape может выступать еще и в форме мемориальных сооружений, и потому хочу вернуться в столицу с тем, чтобы сказать о вьетнамском мемориале Майи Линн, победившей в конкурсе на это сооружение в свои студенческие годы. Я видел ее проект в музее библиотеки Конгресса. Он более всего напоминает детский рисунок в школьной тетради. Тем больше чести жюри конкурса, которое сумело увидеть в нем то, что сегодня предстает на газоне вашингтонского молла. Иногда говорят, что врезанная в рельеф черногранитная стена изогнута в плане подобно букве «V» и, тем самым, означает победу. Но во Вьетнаме ее не было, и мне эта форма напоминает бумеранг, вернувшийся в Америку с полей той жестокой и непопулярной войны. На той стене начертаны имена 58.132 погибших солдат и офицеров американской армии. А во вьетнамском мемориальном парке Рочестера есть свой монумент, где бронзовый солдат с полной амуницией на полкорпуса входит в блок черного гранита. А рядом расположена изгибающаяся аллея парка, вдоль которой стоит 186 стел – точно по числу погибших горожан – с именем каждого. Никто не забыт.
А в числе прочих монументов в здешней округе есть два подарка, преподнесенные известным мастером, которого я называть не буду. Попробуйте сами отгадать, кто это. Тот, кто догадается, пусть себя проверит, а кто не сумеет, может прочесть, если повернет эту страницу вверх ногами.

Август 2008 г.