О мифологизации вкупе с передергиванием

Российское общество потрясено статьей Ю. Латыниной «Сергей Собянин: он всех строит» в «Новой газете». Про чудеса эквилибристики, демонстрируемые журналистами, пишущими про политику, слагают легенды, но вот что, оказывается, можно сотворить и с, казалось бы, не столь манипулятивно-податливым профессиональным материалом. По старой политтехнологической привычке выстроив его в соответствии с бинарной – черно-белой — логикой, по сути, воспроизводя структуры мифологического сознания, передергивая по ходу все, что можно передернуть.

Ниже приводятся цитаты из статьи автора, следующие известному принципу было/стало, а точнее – Собянин-Лужков: величие государственного замысла vs своекорыстие и алчность.

Собянин

«Сергей Собянин перестраивает и перепланировывает Москву. Москва спустя сто лет будет выглядеть так, как спланирует ее Собянин. Мы будем ходить по собянинским бульварам, ездить в собянинском метро и жить в собянинках, а не хрущевках».

«Собянин… превращает Москву в европейский город».

«Москва… вдруг впервые стала единым градостроительным целым. Бульвары, превратившиеся в сады, Тверская, которая снова стала улицей, а не шоссе, Новый Арбат, который засажен зеленью, а не заставлен машинами, Малая Бронная, которая снова стала вдруг рассчитана не на бандита в «лексусе», который паркует его поперек тротуара, а на деда со внучкой, которые по тротуару гуляют».

«Все, что сносилось в Москве, были чудовищные торговые фавеллы, построенные с нарушением всех мыслимых строительных норм и архитектурных планов. Именно они превращали Москву в столицу третьего мира».

«Мне, знаете, как-то не жалко: раскаленного, парящего летом асфальта, торговых трущоб, засыпанных мусором, и пешеходов, шныряющих тропками мимо железных коней».

«Собянин в этой истории руководствовался исключительно градостроительной логикой и что реновация не только не озолотит московских девелоперов, но, ровно наоборот, грозит уничтожить в Москве частного застройщика (что, разумеется, плохо)».

«Проект реновации — это фирменный собянинский стиль. Это попытка решить жилищный вопрос административными методами вместо жильца и девелопера, основанная на глубочайшем и, увы, заслуженном недоверии к личным качествам обоих».

«У людей есть квартиры в пятиэтажках, и эти квартиры ветшают. Это правда. Через десять—двадцать лет стоимость этих квартир будет стремиться к нулю».

«Представим себе квартал из десяти пятиэтажек. Каждая пятиэтажка разного качества и закончена в разные годы и, стало быть, выйдет из строя в разное время. Одна — в 2022-м, другая — в 2025-м, третья в 2035-м и т.д. Теоретически их можно сносить по одной, а жителей куда-то переселять. Практически при этом происходит две вещи. Во-первых, жителей нельзя переселить в этот же район, потому что в нем нет свободного места. А во-вторых, и это самое главное, — осуществить комплексное планирование (по Гейлу) нового района невозможно. Можно только что-то лепить ad hoc на месте очередной снесенной пятиэтажки».

«Закон о реновации — это закон, который позволит снести весь квартал и на его месте построить другой квартал, распланировав все с самого начала».

«Вопрос: почему в Москве процесс выбора того, в каком доме будет жить переселяемый, доверен не владельцам квартир, а Фонду реновации? Ответ заключается в глубоком недоверии Собянина к этим владельцам, и он, к сожалению, прав. Девелоперы в России уже в совершенстве овладели мастерством проведения «общественных слушаний» и «общих собраний жильцов». Понятно, чего опасаются в мэрии. Они пустят процесс на самотек, девелоперы наорганизуют им протоколов, проломят кому-то голову, потом начнутся недобросовестные стройки, крик, скандал, а шишки все будут падать на Собянина».

«Реновация — это не хороший выбор. Это плохой выбор, но это выбор в ситуации, когда все выборы плохие, а выбирать что-то надо».

«Хрущевки, в отличие от коммуналок, не расположены на «золотой миле» и сами собой не расселятся. Сами собой они просто превратятся в трущобы, что, в свою очередь, сильно ухудшит инвестиционную привлекательность города».

«Основная фундаментальная проблема Москвы заключается в том, что в условиях огосударствляемой экономики у миллионов людей нет денег на новое хорошее жилье. Исправить это обстоятельство Собянин не может. У него есть только два выбора: позволить хрущевкам превратиться в трущобы или поправить ситуацию с помощью того же самого государства».

«Вот что плохо у Собянина — так это пиар. Московская мэрия редко снисходит до объяснения своей позиции простым смертным, а пиаром реновации для нее занимались боты. …Мэрия не снисходит даже до объяснения того, что Москву переделывают не «по плану Собянина». Ее переделывают по советам Яна Гейла и других ведущих мировых урбанистов».

«А может, все гораздо проще, и дело в характере Собянина. Сергей Собянин — действительно классический представитель старой аппаратной школы, которая считает, что народ должен быть осчастливлен даже без его, народа, согласия, потому что в своем счастье народ все равно ничего не поймет. И знаете, что самое страшное? Что я боюсь, что он знает этот народ гораздо лучше, чем мы с вами».

«Собянина — в отличие от Лужкова — ругать безопасно».

«Собянин даже в мыслях не претендует на верховную власть. Мэр, который взвалил на себя такой гигантский проект, подает сигнал: в ближайшие двадцать лет я не смогу заниматься чем-то еще».

Лужков

«Каждый метр общественного пространства при нем (мэре Лужкове — Д. Ф.) существовал для того, чтобы выстроить под ним еще один подземный торговый центр, обрушивающий всю городскую логистику и создающий в центре гигантские пробки».

«Я помню, как менялась моя родная Малая Бронная: любая будка во дворе приватизировалась и на ее месте вырастал восьмиэтажный элитный комплекс без подземных парковок. В мгновение ока улица вместо трех-пятиэтажной застройки получила семи-восьмиэтажную».

«Мерсы» и «лексусы» обитателей комплексов стояли тут же, на улице; нагрузка на все существующие сети — транспортную, электрическую, канализационную — только возрастала, и все убытки несли мы с вами, а вся прибыль поступала в карман строителя».

«Городская среда стала зримым, физическим выражением эпохи раннего российского капитализма: в том смысле, что город, как связное целое, перестал существовать. Общественное пространство представляло собой убогую загаженную среду, от которой надо оградиться тонированным стеклом автомобиля».

«Программа расселения 1700 пятиэтажек… началась еще при Лужкове. Шла эта программа так себе. Девелоперы были частные, норовили извлечь как можно больше выгоды, люди упирались, кричали, что их переселяют в другой район, а шишки все падали на мэра».

«Даже метро в городе при Лужкове перестали строить: зато Батурина стала миллиардершей, что не мешало мэру быть популистом и рассказывать, как он расправится с олигархами, грабящими страну».

Однако и на старуху бывает проруха – в смысле в латынинском тексте вдруг обнаруживает себя проблеск здравого смысла. Автор задается вопросом: «Главной архитектурной проблемой Москвы уже сейчас являются не пятиэтажки, а жуткие брежневские панельки в 16 этажей. Их куда расселять? В пятидесятиэтажки?». Оставим эпитет «жуткие брежневские» на ее совести, а вот про пятидесятиэтажки – она как в воду глядит, с учетом трехкратного коэффициента уплотнения.

Источник фотографии: rasfokus.ru