Одной краской

Середина — вторая половина 1950-х гг. — это, быть может, наиболее противоречивый период отечественной архитектуры ХХ в. Славословия в адрес позднесоветского модернизма и филиппики относительно технологического заклания советской и постсоветской архитектуры, попадания ее в историческую колею, из которой она не может выбраться до сих пор, оказываются густо перемешаны. Присущая эпохе контрастность, кратно усиленная благодаря специфическим чертам характера Н.Хрущева, чутко уловил Э.Неизвестный в памятнике бывшему советскому лидеру на Новодевичьем кладбище.

Эта неоднозначность эпохи, свойственная ей противонаправленность, принципиальная несводимость к одной-единственной краске, проявленные отнюдь не только в архитектуре, настолько очевидны, что было более чем странно прочесть безоглядный панегирик хрущевскому десятилетию, принадлежащий выдающемуся архитектору и теоретику Феликсу Ароновичу Новикову. Он демонстративно солидаризировался с экспертным мнением Президента России, c его односторонне позитивной оценкой того времени. Ф.Новиков подчеркивает поддержку Н.Хрущевым модернистского движения в советской архитектуре (в отличие от изобразительного искусства в архитектуре пидарасов не обнаружили — только расточителей народного имущества), обращение к прогрессивному западному опыту, обеспечение миллионов советских людей бесплатными квартирами и др. Уточним, что с 1957 по 1964 гг. жилой фонд страны без малого удвоился (!), достигнув почти 1,2 млрд м² (ср. с нынешними 3,8 млрд м²).

Однако наряду с этими самоочевидными истинами столь же бесспорны такие результаты хрущевского, мягко говоря, сумасбродства, или, используя язык последних советских десятилетий, волюнтаризма, как застраивание городов и весей от Калининграда до Владивостока и от Мурманска до Махачкалы одной и той же однотипной продукцией, сходящей с конвейеров ДСК, инверсия, если не сказать, перверсия, отношений внутри треугольника архитектор — строитель — власть, третирование выдающихся мастеров советской архитектуры под флагом борьбы с излишествами, упразднение Академии архитектуры, с подачи Н.Хрущева успевшей стать Академией строительства и архитектуры, и прочие художества. Кстати, сам Феликс Аронович рассказывал о поддержке Н.Хрущевым группы товарищей во главе с Г.Градовым, наушничавших и нашептывавших разбушевавшемуся первому секретарю про персональные прегрешения будущих козлов отпущения, представших в качестве поборников «порочной эстетско-архаической направленности советской архитектуры».

Вообще говоря, если бы после ухода И.Сталина победу в битве пауков в банке одержал не Н.Хрущев, а кто-либо другой, или, скажем, вождь избежал уготованной ему участи, поворот от неоклассики к модернизму произошел бы, причем в те же сроки. Линия на стандартизацию — типизацию — индустриализацию последовательно нарастала с начала 1950-х гг., войдя в клинч с оппонирующим трендом, связанным с выражением триумфа Великой Победы средствами высотного строительства. Она просто не могла не одержать верх. Так что заслуга Н.Хрущева не столь велика — колесо истории проворачивалось само по себе, он был лишь ее подслеповатым орудием.

Понятно, что Феликс Аронович не может не быть признательным Н.Хрущеву, всенародно обласкавшему Дворец пионеров на Ленинских горах, ставший одним из высших архитектурных достижений 1960-х. В то же время как не видеть, что начиная с 1990-х архитекторами грубо помыкают уже не только подрядчики, но и девелоперы, образовавшие с ними вкупе с местными властями какую-то слипшуюся массу. В глазах не только этой публики, но и власти и общества в целом архитекторы целенаправленно низведены до роли чертежников, технического персонала. И все это закономерный итог гиперактивности того самого персонажа.

Короче, такое впечатление, что этот самый Дворец явился для Ф.А.Новикова не единственной мотивацией…

Фото: Д. Дебабов / фотоархив журнала «Огонек»